Счастье по наследству
Шрифт:
— Да. — и через паузу тихо: — На этот раз можно не торопиться.
— Да, сэр.
Мы медленно катимся по рождественскому городу, но я не замечаю ни падающий за окном снег, ни мерцающие огни. На верхушке башни Спейс-Нидл красным огоньком мерцает рождественская ёлка. Я вижу её, когда мы проезжаем по виадуку через Истлейк — широкую магистраль, с севера на юг пронзающую город. Через неделю на праздновании нового года небо вокруг башни будет озарено салютом. В моих планах сводить Лекса на набережную, откуда
Может, так и сделаю, но думать о будущем не хочется. Хочется смаковать это мгновение, кидать быстрые взгляды на аккуратно стриженый затылок Марка, любоваться смуглой шеей над хорошо заглаженным воротником белой рубашки, выглядывающей из-под смокинга. Марк гладко выбрит, что при всеобщей моде на небритость мне очень импонирует. А ещё он невероятно вкусно пахнет, и, спрятавшись за Лексом, я позволяю себе закрыть глаза и с удовольствием втянуть в себя запах, исходящий из уютного и тёплого мужского пальто.
Как хорошо-о!
Лёгкое прикосновение прохладных пальцев вытаскивает меня из дрёмы.
— Давай, малыш, просыпайся. Просыпайся, Эмми. Мы дома.
Господи, ещё никто и никогда не говорил мне таких слов. Никто и никогда не называл меня Эмми, хотя, это же само собой разумеющееся — Эмма, Эмми. Мне не хочется открывать глаза, хочется продлить этот сон, в котором есть это поглаживание и этот низкий приятный голос, для которого я — малыш.
Всё же, я их открываю, и на целое мгновение мне кажется, что сон продолжается. Передо мной лицо Марка Броуди, который смотрит на меня с нежностью. С нежностью! А потом, когда наши взгляды встречаются, я вижу, как уголки его губ приподнимаются в улыбке.
— Привет, соня.
Настоящее Рождество!
Дверь с моей стороны открыта, с улицы тянет холодом, а он в одном костюме. Я начинаю подвигаться к краю сидения.
— Давай-ка мне его. — Марк ловко перехватывает из моих рук спящего сына. — Ну и горазд же ты спать, приятель. Весь в маму. Измучили вас там, да?
Не знаю, ко мне он обращается или к Лексу, но если ко мне, то у меня из головы вылетают все слова. Единственное, на что я способна, так это вылезти из машины и постараться не свалиться ему под ноги.
Получилось!
Я спешу в дом, потому что на улице идёт снег, а Марк всё ещё в одном костюме.
На полпути к дому я замираю, потому что рука, которая привычно лезет в карман за ключом, натыкается на пустоту.
Два и два даже спросонья я всегда хорошо складывала, поэтому оборачиваюсь к идущему за мной Марку и честно признаюсь:
— Кажется, я оставила ключи в кармане пальто.
— Запасные есть?
— Да. У соседки. Но на Рождество они всей семьёй уехали к родственникам в Ванкувер.
— Ясно.
Марк разворачивается и идёт к машине. Я семеню следом и бормочу в его широкую спину:
— Надо вернуться в больницу. Может, пальто найдётся.
— Хорошо.
И снова та же процедура: я сажусь в машину, Марк передаёт мне Лекса, закрывает за нами
— Куда, сэр? — спрашивает водитель, глядя на нас в зеркало заднего вида.
— Домой.
Марк пододвигается ближе, заводит руку за мою голову и притягивает нас с Лексом к себе.
— Спи, малыш. Минут сорок у тебя есть.
С Рождеством тебя, Эмма!
Глава 22
Soundtrack Feels Like Home by Diana Krall ft. Bryan Adams
Я там, где хочу быть.
Эта мысль крутится в голове всё время, пока мы едем в то место, которое я назвал домом.
Тот же пентхаус с окнами на залив, тот же безупречный сервис. Та же машина и тот же водитель, везущий меня туда тем же маршрутом что и несколько месяцев назад. Но вот настроение моё прямо противоположное.
Я там, где хочу быть. И с той, с кем хочу.
«Принимай свои желания за руководство к действию» — одна из немногих мудростей, которыми поделилась со мной мать. Неожиданно, учитывая, какой образ жизни ведёт Мередит Броуди
Матери идёт быть вдовой, и я ни разу не пожалел, что скрыл от неё обстоятельства смерти отца. Она живёт активной социальной жизнью, возглавляет несколько благотворительных комитетов и является официальным попечителем фонда Виктора Броуди, средства из которого идут на поддержку исследований в области онкологии. Мама любит собирать деньги и любит их тратить. Судя по её жизненной позиции, этим она всю жизнь и хотела заниматься. Как по мне, не самое плохое занятие для женщины её круга.
Судя по тому, что я узнал об Эмме Бейтс, у неё с желаниями полный швах.
«Работа, какова бы она ни была, для меня не проблема».
Почему-то эта фраза в её исполнении особенно врезалась в память. Так могла говорить лондонская прачка девятнадцатого века. Посудомойка времён Великой депрессии. Санитарка в военном госпитале. Нелегальная эмигрантка, хватающаяся за любую работу, чтобы выжить.
Чтобы выжить — вот, что я слышу в этой фразе. Попахивает работными домами и Диккенсом.
Странно слышать её от современной девушки из среднестатистической американской семьи. Да, с Николь они сводные сестры, но обе учились в хорошей школе. Бабушка Эммы работала там библиотекарем, дед — владелец ирландского бара с традициями. Мать… ну, здесь лучше обойтись фразой, что родителей не выбирают, но всё же во время нашей единственной встречи женщина не выглядела нуждающейся.
Отец Эммы — финансовый брокер. Не то чтобы удачный, но держится на плаву. В браке с её матерью Майк Дакуорт был всего ничего и в воспитании дочери участие не принимал. У Эммы даже не его фамилия. Но я всё равное не думаю, что семья до такой степени нуждалась в деньгах, чтобы одна из девочек не чуралась любой работы.