Счастье понарошку
Шрифт:
– Вы чего, общаетесь, что ли, ты к нам в город-то приехала? – Догадка лежала на поверхности.
– Я не к нему. Я так… У меня было дело…
– Какое? Может, я человека знаю!
– Я к преподавательнице. – Ложь была неловкой, но именно она почему-то успокоила Алису. Девушка улыбнулась.
– Он тебя любит. – Маше вдруг стало легко говорить. – Все рассказывал, что боится тебя обидеть.
– Чего, правда, так сказал? Круто! Нет, правда? Да? – Щелчок, и Алиса, как лампочка, стала светиться ярче. Да, с таким переключением
– Правда. – Маша потупилась. Вранье еще не стало для нее привычным.
– Нет, ну, клево! Я расскажу, он не поверит.
– Ага, клево, – согласилась Маша. – И знаешь, забирай все эти фотографии. Сама говоришь, он здесь хорошо получился. Заодно покажешь их Флору, пускай учится дружить!
Маша сама стала выдергивать фотки из-под пленки. Все, что напечатала. Все, что с такой любовью хранила и пересматривала. Ей больше не нужно.
Алиса порывисто обняла ее, прижала к себе. Сильно. Надолго задержав.
– Странно, что все так получилось, – прошептала она Маше в ухо.
Вечером позвонил Олег.
– Здоруво!
И замолчал. Но тишина в трубке была не обычной тишиной. Она была наполнена звуками, словами, образами.
– Сначала я хотел позвонить тебе и сказать… – Он запнулся, не давая себе сорваться. – Я нашел на платформе твое письмо.
Маша ухмыльнулась. Это уже было даже не смешно.
– А потом мне Алиса рассказала про собаку и про укушенную девушку. И что ее зовут Маша.
– Ты мерзавец!
– Как ты себя чувствуешь?
– Не звони мне больше!
– Алиса привезла фотографии. Она уверена, что это случайность. Спасибо!
– Я не хочу тебя знать!
Решение было спокойное и взвешенное. Маша чувствовала, что это правильно. Что только так и надо было поступить.
– Ну как ты? – На край кровати присел отец.
– Папа! – Маша смотрела в сторону. – А если бы кто-то пришел и сказал тебе, что мама тебе неверна. Что бы ты сделал?
– Я бы убил того человека, кто это сказал бы.
– Почему?
– Потому что никто не имеет права вторгаться в нашу с твоей мамой жизнь. Потому что это жизнь. И все, кто пытается нашу жизнь убить, называются убийцами.
– Я бы тоже так поступила. – Взгляд скользил по узору на обоях.
– Что-нибудь случилось?
– Теперь уже нет.
Утром Маша подошла к Мазуровой.
– Юлька! Прости меня. Все, что я говорила, было чушью. Словно я была больна, а теперь выздоровела.
Ваня смотрел на нее, открыв рот.
– Главное, чтобы это было не заразно, – улыбнулась Юлька. – Значит, больше никаких разговоров о…
– Никаких. Ни о чем.
– Чего, поссорились, что ли? – встрял в разговор Колесников.
– Расстались.
И ее окаменевшее сердце не дрогнуло. Впрочем, это слишком патетично. На самом деле Маша просто улыбалась, не думая о том, что там происходит с ее сердцем.
– Тогда пошли на дискач, – запрыгала
– Я – рад.
И они пошли на дискотеку. Втроем. Идея изначально была убитая. Потому что – как ты ни танцуй, все равно выйдет, что они пара, а ты одна. Даже если честно каждый раз держаться круга. Даже если на площадке вдруг появляется твой одноклассник Борисов и присоединяется к вам. Для него что медленный, что быстрый танец – он танцует сам для себя, ведь в его жилах вместо крови – движение.
– Пойдем!
Ваня появился из мигающей пустоты, взял за руку.
– Ты чего? – Что-то Маша за последнее время одичала.
– Медляк. Пошли.
– А Юлька?
В этой фосфоресцирующей темноте ярко выделялось все, что было белым. А Юлька вся была в белом. Да еще улыбалась. Зубы у нее по-вампирски отдавали фиолетовым.
Сама послала. Радуется.
И они пошли. Ладонь Вани была влажной. Пальцы застыли железными прутьями и не гнулись. Молчали. Борисов по центру зала выделывался в гордом одиночестве.
– Ну вот, – подошла к ним Юлька в конце песни. – Все хорошо.
Глава 5
Пусть все будет так, как ты захочешь
И наступил Новый год. В этот раз он подкрался неожиданно. Было много забот – приходилось все начинать заново: жить, учиться, смотреть на мир. Даже говорить. Поначалу казалось: каждый, кто к Маше обращается, хочет обидеть или обмануть. И обязательно спросить про Олега. Еще бы! Она ведь так много о нем раньше говорила. И вдруг замолчала. Его все видели. И вот – он пропал.
Перед уроками, пока не было Юльки, Колесников сел рядом за парту и стал нести какую-то ахинею про погоду, снег, мороз и каток.
– Я не катаюсь на коньках, – нехотя отозвалась Маша.
– О чем вы? – Нарисовавшаяся рядом Юлька улыбалась. Она последнее время постоянно улыбалась.
– Колесников на каток зовет. – Маша взяла вещи и пересела на одну парту назад, уступая место Мазуровой.
– Ну так пойдем! – тут же согласилась Юлька.
И они пошли. Вечером Юлька хвасталась фотографиями – фигуристы из них с Ваней получились еще те.
«Пришли уроки, – сыпал просьбами Колесников. – Подскажи, как решить».
Он еще пару раз подсаживался к ней, когда Юлька носилась где-то по своим неотложным делам.
– Как будешь встречать Новый год? – спрашивал, а сам на нее не смотрел. В сторону. На дверь. Ждал, когда появится Мазурова?
– С родителями.
– А к Юльке придешь?
– Ну да, после двенадцати. Папа обещал проводить.
– Хочешь, я за тобой зайду?
Он, и правда, зашел. Но папа одних не отпустил, пошел «прогуляться за компанию». Колесников хмельно улыбался, хватал Машу за руку, шагал, сильно дергая Степанову за собой.