Счастье привалило
Шрифт:
— Тутъ скользко, ваше сіятельство, не поскользнитесь… Здсь ступенька, не извольте споткнуться, ваше превосходительство, — предупреждаетъ онъ генерала на каждомъ шагу, поддерживаетъ его подъ локоть на лстниц и, наконецъ, подведя къ двери, обитой драной клеенкой, звонится въ колокольчикъ.
— Кто тамъ? — слышится женскій голосъ за дверью.
Генералъ вспылилъ.
— Да отворяйте-же, чортъ васъ побери! — крикнулъ онъ. — Чего вы боитесь? Вдь не можетъ-же быть, чтобъ къ вамъ звонились воры и разбойники.
— Отворяй, Степанида! —
Дверь отворена. Передъ генераломъ молодая заспанная баба въ розовомъ ситцевомъ плать и съ маленькой жестяной лампочкой въ рук.
— Здсь чиновникъ Куцынъ живетъ? — говоритъ генералъ.
— Куцынъ? — переспрашиваетъ баба.
— Да, Куцынъ Василій Ермолаевъ.
— Ахъ, Василій Ермолаичъ? Они ухавши.
— Куда ухавши? Въ церковь?
— Нтъ, въ Костромскую губернію.
— Какъ въ Костромскую губернію? — восклицаетъ генералъ, и къ лицу его мгновенно приливаетъ кровь, такъ что оно длается красное. — Да вдь онъ долженъ сегодня внчаться.
— Ничего намъ этого, господинъ милый, неизвстно. Мы прислуги.
— Да ты врешь! Шутишь, дура-баба! Такъ со мной шутить нельзя!
Генералъ умышленно распахиваетъ полы шинели и показываетъ красную ленту. Кухарка пятится.
— Какія-же шутки, баринъ. Что вы, помилуйте… Они сегодня утречкомъ ухали.
На губахъ генерала выступила пна.
— Ты скрываешь его, глупая баба! Такъ смотри, за это отвтить можешь. Куцынъ сегодня въ четыре часа долженъ внчаться и его ждетъ уже невста въ церкви.
— Зачмъ намъ скрывать, баринъ. Про внчанье тоже намъ ничего неизвстно. А уложились они вчерась, всю свою новую одежу уложили въ чемоданъ и ухали сегодня утречкомъ.
— Вотъ такъ мерзость! Вотъ такъ подлость! Да это предательство какое-то… Это гнусность… — бормоталъ генералъ и не зналъ, ему длать.
Онъ переминался съ ноги на ногу передъ дверью.
— Это точно, ваше превосходительство, что они ухали… Куцынъ-съ этотъ самый… — поддакнулъ дворникъ. — Я и по паспортной книг нонче отмчалъ ихъ… то-есть по домовой-съ.
— Но вдь это-же невозможное безобразіе!.. Это… это… это насмшка… Хуже насмшки…
Генералъ не зналъ, что говорилъ.
— Ухали-съ… Сначала привели извозчика рано утромъ, а потомъ уложили мшки и ухали… — продолжалъ дворникъ.
— Фу-у-у! — произнесъ генералъ, снялъ съ головы мховую шапку и тронулъ себя за влажный лобъ и темя. — Дай мн воды… Мн что-то нехорошо. Мн въ голову ударило… — обратился онъ къ баб. — Такая неожиданность… такая мерзость.
— Пожалуйте въ кухоньку, ваше превосходительство. Тутъ приссть можно… — предложилъ ему дворникъ и ввелъ его въ кухню.
Генералъ вошелъ, сбросилъ съ себя шинель и шапку на блый некрашенный столъ и слъ на табуретку, отирая потъ платкомъ со лба и лысины. Руки и ноги его дрожали. Баба подала ему воды въ жестяномъ ковш и онъ съ жадностью выпилъ нсколько глотковъ.
Баба косилась на красную ленту генерала и спрашивала:
— Внучка ваша за него замужъ-то должна выйти, что-ли?
Генералъ промолчалъ. Дворникъ махнулъ баб шапкой — «дескать, молчи», и тутъ-же прибавилъ:
— Можетъ-ли ихъ генеральская внучка выдти замужъ за такого стрекулиста!.. И ты тоже…
Въ кухню вошла грузная женщина съ необычайно широкимъ лицомъ и крупными полушаріями на груди и протянула нараспвъ:
— Что здсь за шумъ? Покоя не даютъ. Чего тутъ?..
Но, увидвъ красную ленту, она не договорила и тоже попятилась.
— Господина Куцына вотъ розыскиваютъ… — сказалъ ей дворникъ. — Они должны сегодня внчаться, а вотъ оказались сбжавши.
— Василій Ермолаичъ? Я евонная квартирная хозяйка. Онъ не сбжавши, а ухалъ на новое мсто въ Костромскую губернію, почтмейстеромъ похалъ. Честь-честью разсчитался и ухалъ. Былъ долженъ мн и все до копйки уплатилъ.
Генералъ поднялся съ табуретки и заговорилъ уже спокойне:
— Ну, хорошо-съ… Больше ничего… Я долженъ хать обратно…
Дворникъ сталъ подавать ему шинель. Генералъ надлъ.
— Ухалъ, — повторила хозяйка. — На мсто ухалъ. Генералъ ему какой-то схлопоталъ мсто. Хорошее мсто. Онъ и деньги на проздъ получилъ.
«Это я, дуракъ… Я, я… я просилъ за него… Просилъ и мн общали, что первая вакансія будетъ его»… — пронеслось въ голов генерала и ему снова ударило въ голову.
Онъ слъ опять и тяжело дышалъ. Черезъ минуту онъ сказалъ съ пафосомъ:
— А вы знаете, что этотъ человкъ надулъ честную двушку, обольстилъ ее, общалъ на ней жениться и ухалъ, оставивъ ожидать ребенка? Да-съ… Сегодня онъ долженъ былъ внчаться съ ней и ухалъ. Я отецъ посаженый. Изъ жалости согласился благословлять… Да-съ… И теперь эта несчастная двица въ церкви и ждетъ своего жениха. А онъ ухалъ. Ну, не подлецъ-ли онъ? Не мерзавецъ-ли? Честно это? Благородно? Вотъ она ныншняя молодежь! — закончилъ генералъ.
— Ну, на это-то его, пожалуй, взять, — проговорила хозяйка. — А за квартиру онъ честно разсчитался и за харчи разсчитался.
— И мн полтину далъ, — добавила баба-кухарка.
Генералъ надлъ шапку и уходилъ изъ кухни.
— Посвти его превосходительству! — крикнулъ баб дворникъ.
Баба вынесла на лстницу лампу.
Квартирная хозяйка стояла въ открытыхъ дверяхъ и спрашивала генерала:
— А можетъ быть вы ему и мсто-то спроворили?
Генералъ не отвчалъ.
XII
Поразясь красной лентой и проникнувшись участіемъ къ непріятностямъ генерала, дворникъ ухаживалъ за нимъ, какъ нянька. Онъ проводилъ его по двору за ворота, усадилъ въ сани, поправилъ полы шинели, за что и получилъ двугривенный на чай. Поблагодаривъ за подачку, дворникъ сказалъ: А знато было-бы да вдано, ваше сіятельство, такъ я могъ-бы его и задержать, жениха то-есть. А я еще помогалъ ему мшки yкладывать на сани. Что-бы вамъ предупредить насчетъ его съ вечера!