Счастье волков
Шрифт:
Турция – опасная, расколотая внутри себя страна. Многие путешественники этого не видят, раскол хорошо спрятан, а турки не любят пускать людей в душу, как мы, русские. Но он есть. И рано или поздно он даст о себе знать, в который уже раз…
Османы – это малоазиатское племя, которое вырвалось из своих мест, как вихрь, как всепожирающее пламя, поглощавшее все на своем пути. В зените своего могущества османские войска стояли под Будапештом и Веной, а Черное море было только их морем, как сейчас Мраморное. Проблема в том, что османы откусили намного больше, чем могли проглотить. И в отличие от нас, русских, с этим не справились.
Войдя силой в Европу, османы вынуждены были контактировать, налаживать связи, торговать с самыми разными нациями. Даже те, которые они покорили – такие, как сербы, – все равно оказывали на них какое-то влияние. Точно так же, как
Младотурки – имя, ставшее нарицательным, – зародились на Балканах, это были офицеры, которые служили в балканских вилайетах и, претерпевая лишения и смертельную опасность, в какой-то момент осознали, что постоянная потеря ими территорий вызвана не силой врагов, а слабостью самих себя. Что главный враг не серб или черногорец, а сидящий в Истамбуле султан с его убогими, не меняющимися веками представлениями о власти и законе. И тогда они вернулись в Истамбул и угрозой штыков навязали султану свою волю – и если бы не Первая мировая, все могло бы и «выгореть». Им просто не хватило времени, и они неправильно выбрали союзника. Англичане, или французы, или американцы, как в соседней Персии, были бы намного лучшим выбором.
Полковник Мустафа Кемаль, или Ататюрк, отец турок, родился в ныне греческом городе Фессалоники, а служить начинал в той же самой Македонии, тесно общаясь с младотурками – впрочем, первую заговорщическую организацию он создал еще в военном училище. После страшного унижения и поражения в Первой мировой полковник Ататюрк, как единственный турецкий военачальник, на счету которого были победы, а не поражения, естественным образом сделался лидером нации. Полковник провозгласил республику, назвав последнего падишаха душителем народа, и сделался ее первым и пожизненным президентом. Он заставил турок брить лицо (и сам одним из первых сбрил гордость турка – усы), носить европейскую одежду, голосовать на выборах, выбрать себе фамилии (до Ататюрка у турок не было фамилий). Изменил алфавит турецкого языка с арабского на латиницу. Партии, объединяющие людей по признаку религии, были запрещены. Женщинам запретил носить паранджу и дал избирательные права. Всех турок заставил говорить на одном унифицированном турецком языке, запретив диалекты. Он учредил первый в стране современный банк, первую телефонную компанию, добился принятия закона о поощрении промышленности. Детей у него не было, но он взял восемь приемных дочерей и двух сыновей. Все стали уважаемыми людьми, дочь Ататюрка стала первым в истории страны летчиком-истребителем – женщиной. Во внешней политике Ататюрк одним из первых признал СССР и установил с ним хорошие отношения: на памятнике Ататюрку вторым рядом изображены фигуры его друзей и помощников, так вот одна из фигур изображает советского военачальника Михаила Фрунзе. Второй, кажется, Семен Аралов.
Ататюрк умер в 1938 году на своем посту, но дело его продолжили военные. Армия была единственным по-настоящему реформированным институтом в Турции, Ататюрку удалось добиться ее полной светскости, что окончательно закрепило вступление Турции в НАТО. Как только корабль турецкой государственности начинал крениться в сторону популизма – левого или исламского, – армия производила переворот и восстанавливала европейский порядок в Турции, пусть и совсем не европейскими методами. Последний такой успешный переворот имел место в 1980 году. Последний неуспешный – в июле шестнадцатого.
Проблема Турции, турецкого общества была в том, что у него не было никакой самостоятельной идентичности, кроме двух – европейской или исламской. Европейскую насаждал Ататюрк, исламская была традицией, но этого было мало. Ататюрк пытался создать национальную турецкую идентичность, не основанную на исламе, – но как показало время, это у него не получилось. Для тех турок, что массово шли голосовать за Эрдогана (а он побеждал отнюдь не за счет админресурса или технологий), то, что они мусульмане, было важнее того, что они турки. Кстати, что показательно – Эрдоган победил среди гастарбайтеров, многие из которых были европейцами во втором, а то и в третьем поколении. Турок, даже живущий в Европе, оставался турком.
Провозгласить Турцию и турецкий народ уникальным и ни на что не похожим, как это сделали русские, турки не смогли. Альтернативой была Европа, но беда и была в том, что в Европе Турцию и турок не слишком-то ждали. Восьмидесятимиллионная, почти полностью мусульманская страна, которая не только в течение многих веков шла совершенно отличным от Европы путем, но и до сих пор вызывает аллергию у многих действующих членов ЕС, таких как Греция. Европеизированных турок было тоже немало, они никуда не уезжали из страны и настойчиво стучались в европейскую дверь. Все должно было решиться в две тысячи седьмом, когда Турция должна была получить план действий о членстве. Меркель и Саркози… в общем, они проявили свою сущность мелких сошек по сравнению с де Голлем и Аденауэром и ПДЧ не дали. Оглушительный звук хлесткой пощечины, слышный по обе стороны Босфора, положил конец шестидесяти годам пути Турции в Европу и начало всем тем проблемам, что есть сейчас. И тем, что еще будут.
С тех пор европейцы имели мало шансов… точнее, совсем никаких. Турецкий театр стал окончательно театром одного актера – теперь на сцене был Эрдоган.
Реджеп Тайип Эрдоган… его можно было бы назвать раскаявшимся правоверным. Но не в том смысле, что он изменил исламу, а в том смысле, что он изменил Европе. Его учил основоположник теории политического ислама Неджметтин Эрбакан, будучи премьер-министром, он популистски совмещал свою приверженность исламу с проевропейским политическим курсом и прогрессивными экономическими взглядами, обеспечившими Турции три пятилетки сильного экономического роста и выведшие ее в региональные лидеры. ВВП в Стамбуле до обвала лиры достигал двадцати пяти тысяч долларов на душу населения, что было в полтора раза больше, чем в России, – захолустье было конечно, беднее. Но пощечина, нанесенная Меркель и Саркози ему – гордому турку! – заставила этого, безусловно, очень неординарного человека многое переосмыслить. Турка нельзя бить по лицу, он выхватит нож. Если европейцы думали, что Турция будет и дальше униженно просить – они сильно ошибались. Очень сильно.
Эрдоган установил связи с Путиным. Ему удалось провести изменения в Конституцию, превратив Турцию из парламентской республики в президентскую. Деятели правящей Партии справедливости и прогресса заговорили о том, что Турция евроазиатская страна и так и должно быть. Европейские турки, которых до сих пор немало, почувствовали себя загнанными в угол.
Было и еще одно… то, что видели далеко не все, но что обостряло социальную обстановку до предела. Быстрый экономический рост Турции привел к взрывному росту населения городов, особенно Стамбула, ставшего с его четырнадцатью миллионами крупнейшим городом Европы, если считать его азиатскую часть одним целым с европейской. Это происходило за счет двух факторов – массового переселения из деревень в города и роста приезжих. В современном Стамбуле огромное количество деревенских людей и еще больше приезжих, география – начиная от Каира и заканчивая республиками Средней Азии. Узбеков в городе уже не менее ста пятидесяти тысяч, здесь они получают зарплату, как минимум в десять раз превышающую зарплату на родине. Приезжающие быстро заместили тех европейских турок, что не выдержали и уехали. Или им помогли – Орхан Памук, лауреат Нобелевской премии мира по литературе, был вынужден уехать из-за травли, после того как он публично признал геноцид армян. Так Стамбул меньше чем за одно поколение обновился, превратившись из турецкого и довольно бедного города в громадный мегаполис, цивилизационный центр Средней Азии, кипящий котел страстей и средоточие нерешенных противоречий, полный людей с деревенской, не городской ментальностью. В политическом плане это такая же бомба, как Киев в две тысячи третьем, готовая рвануть. Только в пять раз больше размером. События переворота лета 2016 года показали, помимо прочего, что со стамбульской толпой уже не справится даже армия. А резкое падение лиры осенью восемнадцатого, проблемы в отношениях с США и продолжающееся просачивание в город беженцев из Ирака и Сирии поднесли к этой бомбе зажигалку. Пока не зажженную…
До вечера работал, хотя работал так себе – все время отвлекали мысли о Джаддиде и его проблемах. Терять такой источник категорически не хотелось, а что будет, если он поймет, что отдавал документы русским, а не англичанам, я и думать не хочу.
Вечером я оставил машину у офиса. Взял другую. Другая у меня стоит на улице, это старый, но в хорошем состоянии «Рено Символ» – помните, такие еще в конце девяностых у нас продавались, пока «Логаны» их не вытеснили. Она так и стояла на всякий случай, купленная за наличные. Угонят – не жалко…