Счастье взаимной любви
Шрифт:
— У тебя ведь женское сердце, — хихикнула Аня. — Как же ты оказался в этом бардаке?
— Это не бардак, Аня. Можно сказать, что сегодня делается история, только неизвестно какая. — Она почувствовала, как его тело затряслось от еле сдерживаемого смеха. — И я делаю эту историю, скажем прямо, очень многопланово! Тут тебе война и любовь! Но мы запомним этот день на всю жизнь. Как начнут вспоминать нынешние события, так и…
— Никто их не будет вспоминать. Черт с ними!
— По-своему ты права… Ты стала еще красивей… Только скажи,
— Олег? А кто это такой? — помолчав, спросила она.
— Не надо, Аня. Ты прекрасно помнишь, кто такой Олег.
— Нет, Витя. Не помню. Даже не ненавижу. В памяти пустота. Не могу представить, как он выглядит, какой у него голос. У меня на него и обиды-то нет. Ничего нет, зачем мне врать?
— Ты даже не хочешь знать, как и что с ним?
— Нет. Не хочу.
Виктор сел, поставил между ног бутылку и сказал монотонно:
— Его убили. Зарезали. Без всякой особой причины. По пьянке. В мелкой воровской компании. Дешевые рэкетиры на рынке в Питерс…
— Земля ему пухом.
— И я никак не могу понять, — с болью произнес Виктор, — почему человек с такими большими задатками, столь одаренный от природы, жил так мелко?
— А ты, Витя?
— Я?.. Стараюсь быть на острие времени. И ты тоже на этом острие, хотя думаешь, что стоишь в стороне. Мы еще поговорим с тобой о многих вещах. Есть одно дело, которое сейчас не ко времени… Не обижайся, я был бы здесь с тобой хоть до последнего утра моей жизни, но…
— Я не буду обижаться. Тебе надо бежать под танки… Беги. Но я хочу, чтобы ты вернулся.
Ей вдруг показалось, что она говорит совсем не то, получается нечто многозначительное и серьезное, а на такие слова она и права-то никакого не имеет, во всяком случае, по отношению к Виктору. Случайная встреча, секунда в стремительном полете Времени, не более того. И она сказала торопливо:
— Я к тебе не пристаю, ты не подумай. У тебя, наверное, есть девушка, своя компания, а что я?
— Я знаю, ЧТО и КТО ты. Я про тебя знаю больше, чем ты сама про себя. Но у нас будет время обсудить эти проблемы. А теперь иди отсюда домой. Очень прошу. Я не хочу, чтоб ты здесь торчала.
— Но ты сам — здесь?
— Это моя жизнь. А тебе не нужно находиться здесь. Данное не означает, что кто-то герой, а кто-то равнодушный трус. Просто у каждого своя дорога. Запомнишь мой телефон? Записать нечем.
— Запомню.
Он продиктовал номер телефона, и Аня его трижды повторила.
— К утру все кончится, так или иначе. Звони мне завтра весь день. Буду ждать. Вечером обязательно увидимся. Нам надо увидеться.
— Я буду звонить каждые полчаса.
— Сартаков! — надрывно закричал кто-то снаружи, и он приподнялся.
— Ну вот, это уже за мной.
— Иди. Я найду дорогу.
— Обязательно уходи! — сказал он поспешно. — По набережной иди. Ну, до завтра.
Он поцеловал ее в губы и исчез.
Аня неторопливо оделась и, не выходя из палатки, выкурила сигарету. На сердце у нее было тихо и тепло, она решила, что неважно, был ли это скоротечный случайный момент в жизни или начало чего-то большего, но хорошо, что так произошло. Многим не достается даже такого.
Когда она вышла из палатки, на площади перед Белым домом суматохи и грохота стало поменьше, но чувствовалось общее нервное напряжение. В нескольких местах она приметила лоточников, бесплатно раздающих бутерброды и всякие напитки. Пьяных заметно не было, а возбужденная молодежь была взвинчена и без спиртного. Каждый, кто пришел сюда, встречал эту ночь по-своему.
Приземистый парень подскочил к Ане и сказал весело:
— Сартаков просил, чтобы вы повторили его телефон!
Аня повторила.
— Правильно! А потом он велел вас отсюда прогнать! Считайте, что я это сделал!
Аня кивнула, отвернулась и пошла к набережной.
Корову — Богданову она узнала сразу. За минувшие годы она еще больше раздалась в бедрах, а объем ее груди превзошел все нормы приличия. Она стояла в группе парней около раскладного столика и с ловкостью заправской буфетчицы раздавала бутерброды с колбасой и сыром.
Аня зашла сбоку и окликнула ее:
— Привет, Корова!
Богданова не оглянулась, ее давно уже, видно, так не называли, и от школьного прозвища она отвыкла.
— Богданова!
Она наконец обернулась и охнула:
— Плотникова?! А ты-то как здесь?
— А где я должна быть?
Они стояли друг против друга и никакой радости от встречи не испытывали. Чувство давней неприязни холодной волной возвращалось из прошлого. Старое не забылось.
— Я не знаю, где тебе быть, в бардаке, наверное, но не здесь же! — презрительно засмеялась Богданова.
— А я так… гуляю, — беспечно повела бедрами Аня. — Ты ведь лютой комсомолкой была, Корова! А тут, как я понимаю, компания другая.
Богданова отошла от столика и нахмурилась.
— Во-первых, я давно не «корова». Это для тебя время не двигается, как шлюхой была, так ею и осталась. Мальчиков здесь кадришь?
— Правильно, — согласилась Аня. — Только что натрахалась в палатке по самые уши. А что, комсомол развалился? Или тебе по рангу кадровой проститутки все равно под какими лозунгами бегать, какие идеалы-одеялы защищать?
Богданова не ответила, дышала она тяжело и глубоко, а потом попыталась улыбнуться.
— Нам что, Плотникова, после того, как столько лет не виделись, и поговорить больше не о чем? Ведь все-таки в одном классе учились.
— Правильно, — согласилась Аня. — Обе мы большие дуры.
Они засмеялись и обнялись.
— Ну и здоровущая ты стала, Богданова!
— Ох, не говори, никакие диеты не помогают! Но, — она игриво улыбнулась, — кое-кому это нравится! Уже замужем побывала и второй раз зовут. А ты как?