Счастье

Нева Катя

Они вышли из таверны.

– Вот что, твоё злато-серебро мне даром не сдалось.

– Почему это? – удивилась она, и Роджер выпустил её руку.

Если не богатства её королевской семьи, то что тогда ему нужно?

– Не хочу попасть за решётку, а потом на виселицу. Жить хочу, в двух словах. Но ты можешь мне помочь. Я тут успел разузнать о тебе – ты первоклассный шулер. Но выйгрыш, стало быть, тебе ни к чему. Ты ведь не станешь возражать, верно?

– Но в чём разница? Что тут, что там, только где-то больше, где-то меньше.

– Приму это за согласие, миледи. А в том разница, что если у меня, простого пьяницы, найдут королевские вещички, подумают, что я их украл и мне светит виселица. А если здесь, кто-то из таких же вот пьяниц заметит, что мы мухлюем, единственное, что может произойти… не знаю, руки лишусь, к примеру, или пострадает моё красивое лицо. Жалко,

конечно, но останусь жив. Улавливаешь разницу?

***

Он осторожно внёс её в комнату и опустил на кровать.

– Это здесь ты живёшь? – Алекс огляделась, только сейчас поняв, что за всё время знакомства впервые оказалась в его ветхой хижине.

Небольшой шкаф в противоположном углу от кровати, два стола разных размеров, низкий потолок. Всё, что здесь есть – деревянное.

– Да. Не место для принцессы. – неловко ответил он, пройдясь ладонью по шее.

– Сойдёт.

Кровать была твёрдой, подушка слишком мягкой. Неудобно.

– Это не всегда было моим домом, но главное то, что это крыша над головой, место, куда я могу вернуться.

– Но не туда, куда бы ты хотел вернуться. – хмыкнула Алекс, Роджер был с ней вполне согласен, но возвращаться то не к кому. – Как ты тут спишь?

Он пожал плечами, вышел из комнаты (если так можно было назвать то, что одна большая комната была самостоятельно разъединена простынями), а вернулся с бутылкой в руках и чем-то ещё. Пока он зажёг свечу, Алекс засучила рукава – на предплечьях рук красовалось несколько ярких синяков и порез на ладони, который Роджер тут же промыл ромом. Девушка кричала и шипела, пытаясь вырвать руку.

– Терпи, Голубок! У тебя ещё и локти пострадали.

Локти, что удивительно, больно не было. По крайней мере, не так, как порез на ладони. Затем Джонс смочил спиртом тряпку и промыл рану у девушки на лбу и под губой. Алекс шипела и морщилась, но выдержала это испытание.

Она позволила себе уронить голову на подушку, и когда он обрабатывал мазью её пострадавшее плечо, Алекс уже спала.

Роджер взял сначала одну её ладонь, ту, где не было пореза, и осторожно, медленно растёр мазь по ссадинам на внешней стороне, затем так же, другую – Алекс только вздрагивала. Затем он заботливо опустил её ладони на подушку.

***

Алекс – наследная принцесса, что с девяти лет сбегала от своей матери королевы Белоснежки из дворца. Та была слишком строга (в чём Алекс её не винит – король, отец принцессы, погиб за несколько месяцев до рождения дочери, Белоснежке приходилось одной управляться и с королевством, и с ребёнком) и с детства прививала Эмме женственность. Но это были два абсолютно несовместимых понятия. В свои одиннадцать Алекс подсматривала, как тренируются рыцари, запоминая движения и выпады, раздобыла где-то деревянный меч. В пятнадцать она вперые сбежала из замка, просто бродя по лесу. К восемнадцати годам была уже своей в таверне. А через пять лет произошла встреча с Роджером.

Простое сотрудничество переросло в дружбу.

– А что друзья? – однажды спросил он. – Возможно, я им не понравлюсь. – он притворно смутился.

Алекс фыркнула. К тому моменту она уже знала – Роджер никогда не смущается.

– Друзей нет. – коротко ответила она. – Ни здесь, ни во дворце.

Правда, у них появились приятели, много хороших приятелей в таверне.

Иногда они развлекали посетителей таверны. Роджер бренчал на лютне, а Алекс, беря под руки зазевавшегося парня или девушку, танцевала – деревенские танцы были ей под силу и приносили удовольствие куда больше, чем вальс, который Алекс считала скучным. Роджер любовался ею, её улыбкой, блеском в зелёных глазах, движениями, в тайне считая её своей названной сестрой. Алекс кружила и смеялась, а люди вокруг хлопали им.

***

Алекс с самого начала, как только к ним подошёл Сапог, приказала Роджеру не вмешиваться.

– Все свои проблемы я всегда решаю сама!

Сапог был её проблемой, которая норовила прикоснуться к ней своей мерзкой рукой в самых неприличных местах.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда мой кулак окажется у тебя промеж глаз! – рыкнула она.

Тот, кажется, ещё больше распалился и засмеялся.

– Я с бабами не дерусь!

Роджер старался сдержать смех, совершенно не завидуя Сапогу.

У яалекс рука тяжёлая, прямо-таки чугунная, она бьёт с размаху, словно кувалда. Это знают все в таверне. Все, кроме него.

Хрупкая на вид девушка в два счёта избила Сапог до смерти – она знала о его «заслугах» и потому считала, что это справедливо. Он был на полу, жалкий, словно червяк, просил пощады, и Алекс расслабилась, победоносно улыбаясь. Сапог встал, нанёс ей несколько ударов, забыв о своём принципе. Роджер не мог стоять в стороне, когда тот вынул нож из-за пазухи. Алекс сделала жест, чтобы Роджер не смел подходить. Невольно пришлось остаться на месте. Ладонь Алекс обзавелась порезом, за которыми последовало ещё несколько ударов, которыми он вытолкал её за пределы таверны. И пока она не видела, Джонс наплевал на обещание и нанёс этой сволочи удары, едва совместимые с жизнью, вышвырнув из таверны через чёрный ход.

Роджер, так как кровать была занята, спал на кресле (опять же, если такое можно назвать креслом – всего-то стул с самодельной мягкой спинкой). Даже не спал, а просто дремал, поглядывая на спящую Алекс, и снова засыпал. Так несколько раз за ночь.

Алекс пошевелилась во сне и что-то пробормотала.

– Ты проснулась. – мягким, но рваным ото сна голосом молвил он, когда подруга открыла глаза и лениво улыбнулась, силясь вспомнить, где она находится и почему.

– Спасибо за ночлег. – Алекс приподнялась на кровати. – Мне уже лучше.

В доказательство своих слов, она ловко спрыгнула с кровати.

– Это чудесно! – с нескрываемой иронией в голосе сказал он, встав с кресла. – Но как ты планируешь вернуться домой? Раны за день зажить не могут. Хэлен заметит.

– Платья с длинным рукавом мне в помощь.

– А порез?

– Порез… – Алекс глянула на свою руку. – Скажу, что бумага очень острая.

– Что? – он засмеялся. – То есть, по-твоему, это похоже на бумажный порез?

Она промолчала, прикусив губу.