Счастливая жизнь для осиротевших носочков
Шрифт:
Отправитель: Анджела Шринивасан
Получатель: Алиса Смит
Дата: 10 октября 2018 года
Тема: Новости
Здравствуй, мое чудо в стране Алисы!
Я нахожу твое письмо несправедливым и даже обидным, поэтому отвечаю сразу, хотя на столе у меня стынет салат из авокадо и семян чиа! Да, я сообщила Саранье кое-какие подробности о твоей жизни, но сделала это не «из желания посплетничать», а чтобы заранее предупредить ее о твоей неприступности.
Париж – самый красивый город в мире, и ты всегда мечтала там жить, но мне больно думать о том, что ты сейчас на другом конце земного шара, совсем одна. Уверена, вы с Сараньей прекрасно поладили, но я знаю тебя уже почти пять лет. Ты боишься привязаться к людям и возводишь барьер между собой и окружающими. Я переживала, что ты не сможешь
Да, ты просила никому не рассказывать о том, что с тобой случилось, и за все время нашего знакомства я никому, кроме Эбби, не сказала ни слова. Клянусь. На работе никто не знает. (Кстати, мама Эбби не умерла от ветрянки. Ее и правда просто покусали комары. Но теперь она уверена, что заразилась вирусом Зика.)
Эндрю отдал твое место придурку Тому. У меня сердце сжимается, когда я прохожу мимо и вместо твоего милого сосредоточенного личика вижу его лысый череп. Центральный парк обрел свой зимний облик, уверена, скоро выпадет снег. Теперь по вторникам я обедаю там одна. Сижу на нашей скамейке и, наблюдая за белками, думаю о тебе. На прошлой неделе даже купила в ларьке отвратительный хот-дог за доллар, как ты иногда делала. Просто потому, что хотела поговорить с кем-нибудь о тебе. (Я не стала его есть, а отдала бездомному.) Продавец прекрасно тебя помнит, он просил передать тебе привет.
Ну вот. Я знаю, ты не будешь долго на меня сердиться. Кто этот коллега, который поехал с тобой за покупками? Береги себя.
С любовью,
Анджела
PS: Прикладываю рецепт безглютеновой веганской шоколадной помадки: яйца, масло и сливки нужно заменить на миндальное молоко, а белую муку – на кукурузный крахмал. Помадка получается вкусная и нежная.
Дневник Алисы
Лондон, 15 января 2012 года
Привет, Брюс!
От Скарлетт ничего не слышно с тех пор, как мы поссорились. Оливер отправил меня на массаж в спа-салон (видимо считает, что мне нужно расслабиться). Мы снова говорили о том, чтобы устроить романтический уик-энд в Париже.
Я очень хочу в Париж. Если Оливер не сможет, поеду одна. В детстве мы со Скарлетт мечтали туда поехать. Одно время мы были им одержимы. В отличие от наших подруг мы не носили дизайнерские шмотки, не проводили весенние каникулы во Флориде, не ходили по модным ресторанам Бостона или Провиденса. Зато у нас было французское гражданство, что куда круче любого белья «Виктория Сикрет», которое носила Эшли. Поэтому мы решили, что французское гражданство станет нашим козырем в беспощадных школьных джунглях. Я читала фпанцузские романы, Скарлетт – разучивала французские песни. Мы мусолили старый мамин путеводитель по Парижу, придумывая маршруты, по которым будем гулять, когда окажемся в столице Франции. Интернета у нас дома тогда не было, поэтому мы садились за библиотечный компьютер и вместо доклада по биологии распечатывали карту парижского метро, размытые черно-белые фотографии базилики Сакре-Кер и Нотр-Дама, которые вешали над кроватями.
Мама не поддерживала связь с семьей. Ее родители умерли через некоторое время после моего рождения. Мама уже была беременна Скарлетт и не смогла поехать на их похороны. Мама – единственный ребенок в семье, поэтому во Франции у нас нет ни двоюродных братьев и сестер, ни дядюшек и тетушек, которых можно было бы навестить. Мы ужасно сокрушались по этому поводу. Потом Скарлетт потеряла интерес к Парижу и сосредоточилась на одной вещи: музыке. Она играла на гитаре все свободное время. Музыка стала ее навязчивой идеей, единственным, что имело значение. После двух лет занятий госпожа Гамильтон решила, что моей сестре нужно брать уроки у настоящего гитариста, и теперь учила ее только пению. Тем более, что наконец поняла, что не сможет убедить Скарлетт посвятить себя классической музыке, а точнее фортепиано, к которому у нее, видимо, был настоящий талант. Итак, наша учительница снова пришла к маме и дала ей телефон учителя игры на гитаре. Но на этот раз, несмотря на настойчивость госпожи Гамильтон, мама отказалась оплачивать уроки Скарлетт. Скарлетт было четырнадцать
На дворе стояло время, когда люди записывали на кассеты понравившиеся песни, которые крутили по радио. Иногда магнитофон зажевывал кассету, и приходилось разматывать ее карандашом. У Скарлетт была целая коллекция кассет, все – аккуратно помеченные и расположенные в алфавитном порядке. Она записывала тексты песен в маленьком синем блокноте на спирали, который всегда носила с собой. Она могла ночами напролет слушать радио в ожидании любимого хита, чтобы его записать.
Когда дело касалось музыки, Скарлетт проявляла удивительную дисциплинированность. В остальном же была творческой до мозга костей личностью. Ее половина комнаты напоминала базарную площадь после урагана, она всегда и везде опаздывала, забывала расписание уроков, меняла мнение чаще, чем трусики, и проявляла такой же бурный характер, как океан в декабре. Я, в свою очередь, не входила в число популярных девчонок, но и не была изгоем, которого толкают в коридорах и чьи шкафчики с оскорбительными надписями свидетельствуют о том, что у задир проблемы с воображением. Это по сей день ставит меня в тупик. Мои многочисленные попытки не привлекать к себе внимания закончились тем, что я оказалась в нейтральной зоне, среди детей, кого не трогают, потому что даже не подозревают об их существовании. А вот Скарлетт с тринадцати лет начала одеваться в рокерском стиле и оставалась ему верна. У нее были густо подведенные глаза, бледное лицо, разорванные ее стараниями джинсы и кожаная куртка, ради которой она целое лето проработала уборщицей на проходящих мимо яхтах. В детстве мы были очень похожи, поэтому я заплетала волосы, а Скарлетт всегда носила их распущенными, но после того, как она сменила стиль, нас больше никто не путал. Когда мы были вдвоем, нас всегда было трое: я, Скарлетт и Гамильтон, ее гитара. Мы проводили вместе почти все время. Если подумать, то мы были очень разномастной парочкой: я со своим строгим конским хвостом и очками, и Скарлетт со своими подержанными мартенсами и гитарой, которая всегда была при ней, как жизненно важный орган.
Скарлетт пользовалась особым статусом. В условиях жестокой школьной диктатуры, когда любой, кто выделяется из массы, обречен на немедленную социальную смерть, Скарлетт, по логике вещей, не должна была выжить. Но у Скарлетт был весомый козырь в рукаве: ей было плевать. Плевать на все, кроме музыки, плевать на то, что ею восхищались. Она никогда не казалась мне более крутой, чем тогда, когда шла по школьным коридорам с наушниками в ушах, не обращая ни малейшего внимания на насмешки и оскорбления, вызванные ее необычностью. Конечно, у Скарлетт были свои недостатки, но, вспоминая прошлое, я восхищаюсь ее бунтарским духом.
Мы с Дакотой и Эшли тратили время, обсуждая мальчиков и средства от прыщей. В третьем классе мой опыт романтических отношений ограничивался держанием за ручки с неким Уиллом. В конце концов мы расстались, потому что я перестала надеяться, что он когда-нибудь меня поцелует. Как и остальные девочки, я влюбилась в Джошуа Ричардсона. Уверена, у тебя в школе тоже свой Джошуа Ричардсон: образец полного придурка, по которому вздыхали все девчонки. Метр восемьдесят пять идиотизма, скрытого за улыбкой, более разрушительной, чем вспышка гриппа в замкнутом пространстве, и кубиками пресса, который заслуживал быть включенным в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Джошуа было семнадцать лет, и одно это делало его в моих глазах ужасно привлекательным зрелым мужчиной.
Помимо телосложения у Джошуа было три достоинства: 1) он был капитаном команды по американскому футболу; 2) он учился в выпускном классе и 3) ах, точно, он же учился в выпускном классе! И хотя я думала о нем днями и ночами, я никогда и представить не могла, что он мной заинтересуется. Поэтому я в мельчайших подробностях помню тот день, когда Джошуа Ричардсон в ореоле света спустился со своего пьедестала (лестницы, ведущей к уборным) и обратился ко мне с речью. Я стояла перед своим шкафчиком, доставая оттуда учебник по истории, напевая «Truly, Madly, Deeply» группы «Сэведж Гарден». Тогда эта песня была моей любимой – в первую очередь потому, что действие музыкального клипа (я знала его наизусть) происходило в Париже. А еще потому, что у меня был ужасный вкус, о чем явно свидетельствовали фотографии «Бэкстрит бойз», беззастенчиво приклеенные к внутренней стороне дверцы моего шкафчика.