Счастливчик Леонард

Корн Владимир Алексеевич

– И что, мне придется делить с ним ложе?

– Это уже как твой господин решит, – пожал я плечами.

– А кто его должен выбирать? – не унималась Клер. – Вы будете голосовать, кидать жребий или я могу сделать это сама?

– Не сможешь выбрать сама, придется нам проголосовать. Или кинуть жребий.

Все время нашего разговора и Головешка, и Блез озадаченно молчали.

– Ну, не знаю, не знаю… Тогда я, наверное, выбираю тебя.

Попробовала бы ты выбрать кого-нибудь другого!

– Все-таки я с тобой уже два раза ложе делила.

Один,

Клер, один! Не надо путать меня с каким-нибудь там Альбертом, который, я в том абсолютно уверен, как мужчина мизинца моего не стоит!

– Мой господин, мне уже идти в опочивальню? – Клер выглядела бы воплощением смирения, если бы не глаза, выражение которых не сулило мне ничего хорошего.

– Не торопись: никуда она от нас не денется. Сейчас расскажу такое, что у вас всех дух захватит! Увидел я в кузнице…

Глава 5

– Ты о механическом человечке? – поморщила носик Клер. – Тоже мне новость! Мне о нем Талк сказал.

– Какой механический человечек? Кто такой Талк? – посмотрел на нас Блез.

– Талк – местный деревенский дурачок, – начал объяснять я. – Сопли у него ниже подбородка, плешивый и сам весь какой-то урод уродом. А механический человечек совсем здесь ни при чем, – повернулся я уже к Клер, явно намеренной защищать Талка, который если и не был красавцем, то уж не урод точно.

И на дурачка он нисколько не похож. Но, очень надеюсь, после такого описания Клер близко к нему не подойдет, иначе что о ней Головешка с Блезом подумают?

– А что тогда «при чем»?

– При чем – вот эта штука. – С этими словами я вынул из кармана и положил на стол небольшой круглый предмет, который тут же пошел по рукам.

– Самая настоящая, не подделка, – изучив его, уверенно кивнул Головешка. – Кстати, выглядит как новая.

– В кузнице их около дюжины валяется, – небрежно заявил я. – Можно сказать, кузнецы спотыкаются о них.

Относительно «дюжины» приврал – только две их и видел. К тому же как можно споткнуться о такую мелкую вещь? А сказал я так, чтобы привлечь внимание Клер, которая, как мне показалось, слишком часто поглядывает в окно. Уж не Талка ли она пытается там высмотреть?

«Да и вообще, стемнеет скоро», – с этой мыслью я подошел к окну и решительно задернул на нем занавеску:

– Не люблю, когда снаружи пялятся.

Блез понятливо кивнул: вечереет, в доме пора зажигать светильник, а сидеть у окна, когда тебя будут видеть все, а ты – никого, не стоит. Пусть и нет у нас здесь врагов, но береженого боги берегут. Головешка протянул руку, поправил занавеску, чтобы даже щелочки не осталось. И лишь Клер, посмотрев на меня так, будто прочла мои мысли, скорчила гримаску. Но промолчала. Вернее, сказала, но совсем другое:

– И чего в ней такого особенного? Пуговица да пуговица.

Ну вот, зря старался. Хотя чего тут не ясного? Клер с нами недолго и потому многого еще не знает.

– Что на ней изображено? – спросил у девушки Блез.

– Клевер с четырьмя листиками, – ответила она. – И еще какие-то буковки. Мелкие,

пусть их лучше Лео прочтет. У него глаз острый – все перья на орлиной попе даже высоко в небе может пересчитать.

Я поморщился: не на попе, а на крыле. И читать мне нужды нет, ибо и без того точно знаю, что на ней написано: «Террис террас». По поводу того, что это значит, существует множество разногласий, но самое распространенное мнение: «Возвышай возвышенное».

– И еще она какая-то тяжеленькая. Как будто не одну держу, а целую пригоршню.

– Вот! – со значением поднял я палец. – Тед, и все же проверь ее на всякий случай.

Головешка взял пуговицу из рук Клер, подбросил ее на ладони и хотел уж было закинуть в жбан с пивом, когда передумал. И правильно сделал: пуговица в стольких руках успела побывать… Да и подобрал я ее на полу. Меж тем Головешка допил свое пиво, освобождая глиняную кружку, наполнил ее водой, поставив на стол перед Клер. После чего вложил пуговицу девушке в ладонь и сказал:

– Бросай ее туда.

Клер кинула пуговицу в кружку и озадаченно обвела взглядом всех находящихся за столом: пуговица, которая должна была утонуть, спокойненько себе плавала на поверхности.

– Попробуй ее утопи, – посоветовал Блез.

Деталь одежды, несмотря на свой вес, тонуть упрямо не хотела.

– А почему она не тонет?

– Потому что тонко чувствует натуру человека, – с самым серьезным видом начал объяснять я. – Недаром же она осталась от Прежних. Ты вредная, и она стала такой же, потому и тонуть не желает, хотя ей положено.

– Тогда сам попробуй: ты нисколько не лучше, – заявила девушка, передавая пуговицу мне.

Я лишь пожал плечами. Булькнув, пуговица скрылась под водой. Достав ее, протянул Клер:

– Теперь снова ты.

Не надо и говорить, что пуговица опять не пожелала тонуть.

«Это тебе и за Талка, и за орлиную задницу», – подумал я, незаметно пряча в карман мокрую монету, пока Клер не заметила подвох.

Самым забавным была не растерянность Клер, а широко открытый от удивления рот Головешки. Уж он-то точно знал, что такого быть не должно. Блез, единственный, кто понял, в чем соль, глядя на него, едва сдерживал смех.

– Как же так?! – Глаза у Клер подозрительно повлажнели.

Ну да: с Прежними шутки плохи.

– Как же так?! – вслед за ней повторил ошеломленный Головешка.

Молчал лишь Блез, который при взгляде на Теда кусал ус пшеничного цвета, пытаясь не рассмеяться.

Я взглянул на Клер, чьи глаза уже были полны слез, и вдруг мне так ее стало жалко! Ни за что бы не подумал, что совсем, казалось бы, невинная шутка вызовет у нее такую реакцию. А еще я размышлял о том, что даже самые сильные и независимые женщины лгут всем окружающим, и в первую очередь самим себе, что прекрасно могут обойтись без того самого крепкого мужского плеча. Не могут. И потому я его подставил. Вернее, придвинулся к ней поближе и приобнял. Хотел еще поцеловать ее куда-нибудь в щеку, а лучше в губы, но заопасался. Тем более Блез с Головешкой рядом.