Счастливчик
Шрифт:
– Это почему это я диффузор? – возмущение никогда не должно быть наигранным. Иначе зачем вообще возмущаться?
– Потому, болван – замечательно. Коротко и ясно. Но так же непонятно.
– Послушай…
– Не лезь ко мне, – Янина, быстро работая ногами, отползла на пару шагов.
– Я и не лезу. Пока. Но перед тем, как… воспользоваться твоим телом, должен признаться. Я никогда не встречал самку прекрасней, чем ты. Мне очень жаль, что все так получилось, но в пустыне…, – выделившийся желудочный сок позволил облизать губы, —… В пустыне выживает
Я поднялся и пошатываясь пошел за Яниной, которая, проявляя не дюжие способности, пятилась от меня задом.
– Будь благоразумна, девочка. Уже ничего нельзя изменить.
Янина с трудом поднялась на ноги и, покачиваясь из стороны в сторону, бросилась бежать. Проклиная топкий песок. Проклиная Академию. И проклиная меня.
Естественно, я бросился следом.
Негодяйка не зря разбавляла отжимания бегом. В этом у нее имелось преимущество. Но я из рода Ночных Охотников и умею долго преследовать удирающую добычу. Существует одно старое правило. Побеждает догоняющий. Надо лишь упереться взглядом в спину жертвы и, считай, она у тебя в кармане. Вопрос только в том, кто первый не выдержит под палящими лучами солнца?
Наш бег ничем не напоминал бег в истинном его значении. Тряска двух высохших мешков, болтающихся при каждом порыве ветра. Падающих, встающих, грязно ругающихся. Во общем неприятный диалог двух страшных негодяев. Скорость на уровне крейсерской. Двадцать шагов в час.
Каждый раз, когда казалось, что волосы Янины вот—вот окажутся у меня в руках, девчонка делала невероятный рывок, и я хватал только воздух. Но она боялась. Я чувствовал это. Запах страха стелился за ней легким облаком, обволакивал меня, заставляя напрягать последние силы.
Какая безумная была гонка! ( В этом месте я несколько раз цокаю языком. Именно так показывали свое восхищение жители древнего государства Эскимосии. А может я и ошибаюсь.)
Какая долгая была гонка!
Пока она не скрылась за выступом бархана.
Я вскарабкался за ней. Ну наконец—то. Спина Янины находилась в двух шагах. И она не двигалась.
Словно древесный тигр я бросился на настигнутую добычу, опрокинул вниз лицом и страстно впился зубами в ее шею.
– Вода! Там вода!
Как же, поверил. В этой дурацкой пустыне нет ни воды, ни зверей, которые давно подохли от жажды, ни деревьев, которые засохли под горячим солнцем. Ничего, кроме меня и лежащей передо мной пищи.
Я почувствовал, как вязкая капля крови растекается по языку. Жизнь. Это прекрасно.
Тело Янины затрепетало, и она из последних сил выдохнула:
– Честно… Там вода…
Когда человек находиться на пороге смерти, у неге должны быть совершенно другие мысли. О человеческом боге, например.
Это меня и насторожило. Даже озадачило. Поэтому я принюхался, удивился и посмотрел на воду. На самую обыкновенную, сверкающую на солнце воду.
Где—то в книгах я читал о великолепных оазисах. Пробивающийся через толщу песка фонтан воды. Пальмы вокруг. Ананасы там разные. Бананы с кокосами. Райские птицы. Пятницы. Другим словом – рай.
Именно к такому раю я бежал, обливаясь слезами и благодаря Великое Светило за проявленную ко мне заботу.
Какое это восторженное чувство плюхнуться в прохладную воду неглубокого озера, напиться свежей воды и свалиться под тень широких листьев.
Минут десять я лежал, наслаждаясь жизнью. Потом вспомнил о Янине. Пора позаботиться и о сестрах меньших.
Девчонка возлежала, раскинув руки, словно подраненная птица.
– Так что там ты говорила о диффузоре? – я затряс головой, раскидывая во все стороны брызги влаги.
Некоторые из них упали на лицо Янины.
– Ненавижу, – наверно мне показалось. Не в ее положении ссориться со мной. Я подумал и ответил:
– А я тебя уважаю…
Ее лицо неожиданно разгладилось, и на какой то момент мне померещилась Росси. Тот же самый взгляд…
– Я тебя тоже… мой, – и потеряла сознание.
Мне могут мерещиться пустые колодцы. Я могу терять память. Но слух у меня отличный. Или это страшное совпадение, или просто наваждение. В прошлый раз она вольно или невольно обмолвилась о Ночном Охотнике. И сейчас. Она в точности повторяет последние слова Росси. И я точно знаю, что этого не должно быть.
Подхватив Янину под мышки, я попер девушку к озеру.
Тяжелая, зараза! Хоть и маленькая. Или я ослабел. Так. Замечательно. А теперь в озеро ее. С головой. Секунд на двадцать. А лучше на все шестьдесят. Чтоб как следует пропиталась. Ишь как задергалась. Вот так. Пей, голубушка. Пей. Утолив жажду, ты, надеюсь, перестанешь бросаться на меня? Может и поговоришь по человечески.
Первое, что она произнесла, оторвавшись от воды были слова:
– Отвернись.
– Чего? – не понял я.
– Отвернись, говорю. Переросток.
Вы только посмотрите на эту женщину. Я гнался за ней два часа. Тащил на себе до воды. Спас, если не брать во внимание некоторых нюансов, жизнь. А она? Что происходит? Где благодарность?
Но отвернулся. Да Великое Светило с ней! Что мне еще надо? Вода под боком. Прохладная тень. Попозже можно за фруктами слазить. Живи и радуйся.
Я незаметно скосил глаза на Янину. Чем она там занимается!? Листьями грудь прикрывает? Странный способ время провождения. Я, конечно, могу сказать, что без лопухов она выглядела более симпатично, но не стоит. Не поймет. Загордится.
Я вздохнул о своем, сходил напился воды, посшибал палками плоды с деревьев и, устроившись поближе к озеру, закатил званый ужин.
– Слышь, девочка! Дуй сюда. Фрукты кушать.
Да что вы! С незнакомым мужчиной? Гордые мы.
Ровно три минуты.
Ровно столько потребовалось девчонке, чтобы осознать тяжесть совершаемой ошибки и соизволить принять предложение. И ровно в десять раз больше времени я с умилением наблюдал, как она поглощает дары пустыни. Когда зверь сыт, он не опасен. Думаю, что это также относиться и к человеческому племени.