Шрифт:
СЧАСТЛИВО, ТОВ…
(стихотворения)
Осень, этюд
Дома посерели от сырости.
А в транспорте – духота.
Холодное прямо за шиворот
стекает с чужого зонта.
И сумки, и локти, и жалобы
мешают спокойно стоять.
И снова безудержно боязно
за стены свои опоздать.
А все красивые девушки,
согласно такой судьбе,
выходят
где нужно выйти тебе.
Но солнце явится завтра,
и лишнюю влагу – долой!
И вдруг ты плюнешь на право
остаться самим собой.
Сентябрь-83.
Юг
Сентябрь. Утихает лето.
И словно не было в долгу,
на чистом небе солнце метит
довольно низкую дугу.
Отлично проспанные зори.
А после восхвалять богов
за то, что ниспадает к морю
дорога в несколько шагов.
Ещё не ставшее привычкой,
и потому вошло сполна
такое счастье: аритмично
на берег просится волна.
Сентябрь-октябрь-87.
Провожая
И трудно расстаться,
и трудно расставить
ушедшее
ровно, по полкам и в ряд.
И мечется,
вдруг натыкаясь на ставни,
уже изумленно-растерянный взгляд.
Пускай говорят про идейную свежесть,
что смена пришла или только в пути.
А вновь раздаётся: “Простите, а где же…”
И снова кого-то придётся простить.
Я вычитал где-то, что слово летуче.
И всё-таки
я не сумею смолчать.
Спасибо за ум и за честность -
за лучшее,
не позволяющее
одичать.
Март-88.
* * * * *
Я видел плохое с глазами любимых.
Я больше не верю плохому с глазами…
Бывало, смеялись,
бывало, грубили,
бывало, скользящие путы вязали.
Обрывки стихов появлялись нежданно,
и, самое главное, не исчезали.
Живому живая была благодарность
за то, что скользящие путы вязали.
Оттуда, где бесятся долгие вьюги,
следы заметая и мёртвое множа,
бывало и так: приходили подруги.
Одна приходила,
другая – быть может…
Март-88.
* * * * *
Меня вынуждали выбрасывать белые флаги.
Закушены не для того сотворённые губы.
Я выбьюсь из общего ритма на стартовом шаге.
А все барабанщики это, как раз,
Не звук ненавижу, но однообразие звука.
Второму удару нисколько не буду послушен.
И штраф назначают проросшие в палочки руки -
публичный позор под огнём бесконечного туша.
А чувство вины – утончённое правило плаца.
Его приплюсую к признанию собственной дури.
Содеяно зло, и не всем суждено оправдаться.
Тогда я мечтаю родиться источником бури.
Апрель-88.
* * * * *
Между прочим, луна – добровольный страж.
Стерегущая бдительно сон-тишь,
почему-то стекает в мою блажь,
отражаясь в железных горбах крыш.
Приходи, если путь объясняешь легко,
если путь не короче возможной строки,
приходи.
Буду счастлив твоим кивком
и поцелуем твоей руки.
Апрель-88.
* * * * *
Жёсткие стулья у каждой стены.
Плотные шторы прямы и темны.
Потусторонне звучат голоса.
Где-то пробило ещё полчаса.
Душно, да лучшего воздуха нет!
Огненной рысью крадётся рассвет,
жаркие губы, любовью маня -
это ли память, обуза моя?!
Синие губы стирают слова.
Синие губы нельзя целовать.
Тёплую водку допью “из горла'”.
Кто же виновен, что ты умерла…
Июнь-88.
* * * * *
Отчизна моя встрепенувшейся птицей
расправила крылья на пламя заката.
Перо над зеркальной водою кружится,
Над телом истерзанного плаката.
Любимая, где ж за тобою угнаться?
В душевных порывах – воинственный ветер,
глубокая ночь и начало прострации,
путь на звезду, что прохладен и светел.
Ты плавно встаёшь и уносишь обиду.
Ты резко встаёшь, не желая мириться.
Ты напоминаешь рассерженным видом
Отчизну мою, встрепенувшейся птицей…
Июль, август-88.
* * * * *
1.
Спасибо на слове, ступай себе с Богом,
и доброе слово, наверное, много,
платок для слезы или взмаха не нужен,
твои коридоры всё уже и уже,
и, переплетаясь, сливаются в точку,
и сразу за дверью встречаются с ночью…
2.
Стремителен путь через Площадь Восстаний,
местами прекрасен, ужасен местами,
и важный корректор – слепой исполнитель -