Счастливые и несчастные (сборник)
Шрифт:
– В одной редакции работают две секретарши, мои приятельницы. С одной из них у меня, возможно, будет грандиозный роман. Она сильно мной увлечена. В субботу я пригласил их в клуб, закажи столик, посидишь с нами. Но учти, это женщины высшего класса – не ваши клубные шлюхи. Они дамы комильфо, ты таких и не видел никогда. Веди себя предельно деликатно, тактично, без единого грубого слова. Сможешь?
– Постараюсь, – ляпнул я, подивившись везенью брата и его белоснежной идее.
– И смотри не напивайся, и будь гладко выбрит, прилично одет. И никого из своих дружков не подзывай, посидим вчетвером спокойно, – предвосхищая
Скажу начистоту, несмотря на немалый опыт в любовных делах, в субботу с утра я почувствовал некоторое волнение; как представлю приятельниц брата – этаких голливудских кинозвезд, по спине бежит что-то вроде озно-ба. Мы договорились встретиться в семь вечера. Какая была погода, не помню. Ну пусть будет ветрено и дождливо – ведь с годами нравится всякая погода. Хотя, к черту! Лучше – светлый теплый вечерок. Я приехал в клуб раньше времени, заказал столик, выпил рюмку водки для храбрости, потом еще одну с известным поэтом и две – с неизвестным художником и сразу почувствовал себя легко и весело. К сожаленью, брат не оценил моего приподнятого состояния – появившись, мгновенно смерил меня изучающим взглядом, подошел и зло процедил:
– Уже принял, гад! В темпе ухаживай за дамами, помоги снять плащи!
Около зеркала крутились две высоченные крашеные блондинки, с невероятно яркой косметикой сверх всякой меры, – обе вульгарные – дальше некуда; я не успел подойти, как одна откровенно подмигнула мне, другая выпятила губы, поддернула кверху и без того короткую юбку и, отклячив зад, на мгновенье замерла, давая понять, что готова на все. Я понял – этих краль надо сразу тащить в постель, а не вести в ресторан элитарного клуба, но братец уже вовсю обхаживал блондинок: называл уменьшительными именами, у одной похвалил кофту – «мой любимый абрикосовый цвет», – у другой, словно ботаник, внимательно рассмотрел брошь-цветок и восторженно щелкнул языком; с повышенной предупредительностью показал кинозал, где «бывает нечто интеллектуальное», и туалет, где «удобней привести себя в порядок», а когда блондинки процокали в интимное заведение, ни с того ни с сего умиленно брякнул:
– Королева и в туалете остается королевой.
Похоже, он совсем спятил от своих красоток и из кожи вон лез, чтобы соответствовать их запросам – спину выпрямил, живот втянул, победоносно осмотрел завсегдатаев клуба – те уже вовсю пялились на наших блондинок; в мужской клуб редко заглядывали женщины, и, когда появлялись даже страшные – какие-нибудь квадратные, – на них смотрели как на красавиц. А тут такое явление!
Пока шли в ресторан, брат чего-то верещал, что-то о себе, в том смысле, что он человек здравомыслящий, искушенный в делах и решительный в поступках. Блондинки молчали, всем своим видом показывая, что их молчание полно значения; я обнял одну из них – по имени Камилла; она закатила кошачьи глаза, прижалась ко мне и кокетливо хихикнула:
– Мне жуть как нравится красивая жизнь.
Похоже, это было правдой – на ней висело множество украшений, и она пахла, словно фруктовый сад, причем плодовитый (позднее я узнал – у нее двое детей).
Брату показалось, что я чересчур увлекся – он подскочил и, как бы извиняясь за мою невоспитанность, расплылся перед Камиллой:
– Это брат так шутит. Показывает, как здесь себя ведут некоторые непризнанные поэты, –
Я переключился на подругу этой самой Камиллы – не помню, как ее звали, пусть – Маша; в общем-то блондинки выглядели совершенно одинаково и мне было все равно, какую тискать. Как только сели за стол, я сказал:
– Ну девочки, что закажем? Водочку, салатик?
Брат вытаращил глаза и с отвращением поморщился.
– Ты хотя бы думай, что говоришь! Какая водка? Шампанское, коньяк!
В Камилле несколько секунд боролись «королевство», в которое ее возвел брат и в которое она играла, и врожденная порочность – последняя победила, и она игриво подернула плечом:
– А я бы выпила водки.
Маша ничего не сказала, ей было без разницы, что пить, она зыркала по сторонам, всем улыбалась и только и думала, какую часть тела показать.
– Под водочку хорошо идет селедка с картошкой, – продолжал я гнуть свое, но тут же почувствовал под столом удар брата, а над столом увидел его неестественно сияющую физиономию – он по-лакейски, с большой предосторожностью заглядывал в глаза своей Камиллы.
– Вы, Камилла, не откажетесь от паровой осетрины? И закажем фрукты. А кофе с мороженым позднее.
– Как скажете, – откликнулась «его любовь».
«Моя» Маша по-прежнему вертелась на стуле. Я погладил ее попу и шепнул:
– Клево здесь, верно? А потом двинем ко мне.
– Ага, – она кивнула, глядя куда-то мимо меня, – ей было все едино – с кем и куда ехать.
Пока ждали заказ, брат решил развеселить наших подружек и не нашел ничего лучшего, как рассказать о своих болезнях (он вообще страшно любит рассказы о болезнях и умеет болеть – знает все причины и следствия своих недугов – ему впору писать кандидатскую по медицине, а он строчит стишата), – дотошно и обстоятельно поведал о больнице, в которой недавно лежал, какие сдавал анализы, какие его окружали медсестры. Этим дурацким рассказом он преследовал двоякую цель: бил на жалость – мол, болезни – издержки холостяцкой жизни (разумеется, он готов ее изменить с такой, как Камилла), и демонстрировал искусство общения с женщинами, представлялся опытным мужчиной (ведь медсестры не просто окружали его, но и влюблялись в него по уши).
– …Одна была строгая, официальная, холодная, другая постоянно посылала мне воздушные поцелуи и все говорила: «Когда выпишетесь, у нас будет нечто фантастическое». Но в день выписки, увидев меня, затряслась от страха и убежала. Зато строгая, холодная подошла и протянула свою визитку. В шутку я могу завести легкомысленный роман, всерьез – никогда! Ведь любовь это избирательность, – брат взирал на Камиллу, будто на хрустальный замок.
– А где же подробности? – произнесла его «королева», явно намекая на сексуальные моменты.
Но никаких моментов не последовало – их попросту не было – брат держал эту историю наготове, но не смог придумать достойную концовку, его воображение дальше слюнявых поцелуйчиков не шло. Чтобы поправить дело, я сказал:
– У меня была знакомая, которая с утра звонила и кричала в трубку: «Я тебя хочу!». Приезжала на такси, сбрасывала одежду, ныряла в постель, целовала меня до синяков…
Камилла залилась далеко не королевским смехом, Маша выдохнула:
– Класс!
Но брат метнул в мою сторону гневный взгляд: