Счастливые шаги под дождем

Мойес Джоджо

– Может быть, они даже оставят тебя мне, – сказала она коню, который задвигал ушами. – Какая разница – конем больше, конем меньше.

Но дело не только в ее интересах. Если она останется, то сможет помогать бабушке с дедом. У бабушки полно других дел, а если отпустить Линду, они могут сэкономить. Кроме того, миссис X. сможет проводить больше времени с Энни, которой наверняка понадобится консультация психотерапевта, и кому-то придется готовить обед. Пока хлеб печет миссис X., но Сабина подумала, что справится с этим. А между делом она может каждый день ездить верхом. И помочь всем немного взбодриться. И присматривать за Кристофером и Джулией. И может быть, продолжать встречаться с Бобби. Он вполне подходит

ей в качестве друга, правда, насчет другого она не вполне уверена.

Она как раз заворачивала за угол у церкви Святого Петра, когда ее серый конь остановился, резко подняв голову и прядая ушами. Что-то почуяв, он испустил протяжное и тихое приветственное ржание. Берти, шедший впереди, тоже поднял голову.

Выйдя из задумчивости, Сабина огляделась по сторонам в поисках того, что растревожило ее лошадь. Следуя за взглядом животного, Сабина различила на отдалении большую лошадь из их конюшни, медленно идущую вдоль изгороди у поля в сорок акров. Сначала она различила с такого расстояния Тома верхом на ней и уже собиралась что-то ему крикнуть. Но потом лошадь немного повернула налево, и Сабина поняла, что верхом едут два человека. Это были Том, а у него за спиной ее мать. Сабина разглядела рыжий цвет ее волос, пламенеющий на фоне вспаханного коричневого поля. Мама держалась за талию Тома, положив голову ему на плечо.

Сабина сильно заморгала, поначалу не веря своим глазам, а потом оцепенела от ужаса.

Ее мать боялась лошадей. Было только одно объяснение тому, почему она едет верхом.

Ей вдруг вспомнились слова Лайама.

Сабина подождала, когда они проедут, не обращая внимания на нетерпеливый топот серого и внутренне сжавшись. Только убедившись, что ее не видят, Сабина пустила коня к дому.

Кейт лежала в ванне с пеной до подбородка, высунув из горячей воды кончики пальцев ног. Тело уже начинало болеть, как она и предполагала, но было наполнено таким приятным ощущением легкости, что ей было все равно. Том ее любит. Он действительно ее любит. Все остальное – это мелочи.

Закрыв глаза, она вспоминала его прикосновения, его дыхание на себе, его обнимающие руки, его посадку на лошади, это спокойно-эротическое ощущение его тела, прижимающегося к ней, их молчание в ответ на приглушенный топот лошадиных копыт под ними. Кейт вспоминала о том, что, посидев с ней на старом поваленном дереве, Том по ее настоянию снял свитер и расстегнул рубашку, чтобы показать механизм своей руки. Сначала он немного стеснялся, но потом, чтобы скрыть смущение, стал демонстративно все показывать, наблюдая за ее реакцией на каждое разоблачение. Она хотела сказать ему, что для нее это не имеет значения, просто ей надо знать.

Том объяснил, что кисть изготовлена из силикона и в какой-то степени приспособлена для захвата. Ее продолжением является покрытое пластмассой запястье, и все это с помощью металлических кабелей и цилиндрических трубок соединяется с ремешками, охватывающими его плечи.

– Разве ты не мог сделать себе одну из этих хитрых электронных штук? – спросила Кейт, проводя пальцами по протезу. – Штуки, которые управляются нервами, или типа того? Они вроде выглядят более реальными.

– Только если бы я отказался от прежней работы, – ответил Том. – Эта устаревшая модель не боится сырости или пыли от сена. Она редко ломается. И, кроме того, в основном я прекрасно обхожусь правой рукой.

Большинство людей, потерявших руку, сказал он, особо не беспокоятся. Слишком много напряга, и поначалу они испытывают дискомфорт. Он упорно добивался своего, потому что не любит, когда на него пялятся. А люди обычно пялятся – никак не могут удержаться.

Тогда она подняла силиконовую руку и поцеловала ее, а Том притянул Кейт к себе и поцеловал ее в волосы. Потом она об этом не думала. Пока не знала, что там,

под свитером, это ее интриговало. Она думала о том, как может сложиться ее жизнь с Томом – каково это будет, просыпаясь, видеть эти радужные голубые глаза, прижиматься к широкой сильной груди. «Как узнать об этом?» – как-то спросила она мать в те времена, когда они могли разговаривать о таких вещах, как любовь. «Просто знаешь, и все», – ответила Джой обыденным тоном. В то время этот ответ совершенно не удовлетворил Кейт. Но может быть, мать была права, с удивлением подумала она. Сейчас Кейт испытывала нечто другое – не ту тревожную любовь к Джастину, не благодарную, сдержанную любовь к Джеффу. Сейчас была, конечно, страсть, но было и нечто надежное, незыблемое, чего она не в силах изменить, даже если попыталась бы. Неизбежное. Улыбнувшись, она согнула колени и погрузила лицо в воду, наслаждаясь теплом.

Поскольку Кейт жила дома одна, она утратила привычку запирать дверь ванной, в этом не было необходимости. Поэтому она очень удивилась, увидев стоящую перед собой Сабину.

– Сабина? – разбрызгивая воду и стирая с лица пену, спросила она. – С тобой все в порядке? Чего ты хочешь?

– Когда ты это прекратишь? – Сабина стояла с искаженным от гнева лицом, уперев руки в бока и брызгаясь слюной. – Неужели и пяти минут не можешь прожить без мужика?

Кейт выпрямилась, подавляя в себе желание прикрыть наготу под суровым взглядом дочери.

– Что…

– Ты отвратительна! Тебе это известно? Ты мне противна! Ты похожа на чертову шлюху!

– Послушай, успокойся… – Кейт потянулась за полотенцем, отчего вода в ванне пошла волнами и немного выплеснулось на пол. – Погоди немного…

– А я ведь даже пожалела тебя! Знаешь? – Сабина покачала головой. Волосы, примятые шляпой для верховой езды, теперь торчали в разные стороны. – Я жалела тебя из-за Джеффа! Я очень переживала, что сказала тебе. А ты все это время… ты просто… – Она искала подходящее слово. – Просто трахала Тома. Накинулась на него. Господи, меня от тебя тошнит!

– Я не спала с Томом. – Кейт вылезла из ванны, держась за радиатор. – Я ни с кем не спала!

– Я тебя видела! Видела, как ты ехала с ним на лошади! Собственными глазами!

Кейт оцепенела, раздавленная неприкрытой ненавистью, написанной на лице дочери.

– Сабина, это не то, что ты думаешь…

– Что? Ты хочешь сказать, что не увлечена им?

– Нет, этого я не говорила, – шумно выдохнула Кейт.

– Тогда не лги мне. Не пытайся отговориться. Господи, мама, когда я сюда приехала, то по-настоящему тебе сочувствовала! Ты это знаешь? Жалела тебя, потому что тебе пришлось здесь расти. Я считала их невозможными. – Сабина плакала, судорожно всхлипывая и зажмуриваясь, чтобы прекратить поток слез. – А теперь, теперь я жалею… что росла у тебя, а не у них. Люди, которые любят друг друга, хотя и не всегда это показывают. Люди, привязанные друг к другу. Люди, которые не прыгают в постель к первому встречному. Почему ты совсем на них не похожа? Почему надо быть такой… шлюхой?

Последнее слово прорезало влажный воздух, как лезвие ножа.

– Я не спала с ним, – тихо сказала Кейт, сжимая полотенце.

Теперь и у нее по щекам струились слезы. Но Сабина уже ушла.

Сабина бродила по дому, не имея представления, что сделает в следующий момент. В голове у нее путались мысли, отражаясь друг от друга, как осколки зеркала, и ничего не объясняя. В конце концов она оказалась в конюшне, подсознательно чувствуя, что бесхитростная компания лошадей и собак надежнее обитателей дома. Как она могла? – думала Сабина, обнимая серого за шею и прижимаясь щекой к его шкуре. Как могла ее мать вешаться на Тома, который единственный понимал ее с первого дня приезда? Неужели мать совсем собой не владеет? Зачем она все испортила?