Счастливые шаги под дождем

Мойес Джоджо

Том медленно подошел к ней. Он по-прежнему улыбался:

– Мы могли бы уехать на несколько миль от дома. Погода прекрасная.

– Нет. Ни за что.

– Можем медленно ехать шагом до леса. Где нас никто не увидит.

Кейт покачала головой, плотно сжав губы, словно опасаясь непрошеного поцелуя.

– Я не езжу верхом, Том. Лошади меня пугают. Я буду рада, если никогда больше не сяду на коня.

Здоровой рукой он обнял ее за шею и осторожно притянул к себе. От него пахло мылом и сладковатым духом сена.

– Тебе не придется одной

ехать верхом. Сядешь вместе со мной. Обниму тебя и буду все время держать.

Опьяненная его близостью, Кейт испытывала легкое головокружение. Обнимая его за шею, она хотела раствориться в нем, хотела, чтобы и он растворился в ней. Глаза ее закрылись, она склонила голову набок, чувствуя на шее его теплое дыхание.

– Хочу с тобой быть самим собой, – прошептал Том, и от вибрации его голоса у нее на шее волоски встали дыбом.

Услышав, как хлопнула дверь конюшни, Кейт отскочила от него.

Послышались приближающиеся шаги, и в двери появился Лайам. Его худое обветренное лицо на фоне яркого света казалось темным. Стоя с попоной под мышкой, он переводил взгляд с Тома, который, сидя, опять чистил упряжь, на Кейт. Она стояла, небрежно прислонившись к одному из седел.

– Прекрасный день, – сказал Лайам. Слова были обращены к Тому, но смотрел он на Кейт. – Я подумал, что пока заберу попону у гнедого жеребенка. Не такой уж он неженка, как мы думали.

– Хорошее дело, – кивнул Том. – Поскольку погода улучшается, я вот решил, может быть, выпустить его. – Потом, на миг скосив глаза на Кейт, испытующе посмотрел на Лайама. – Ты весь день будешь здесь?

Сабина шла по двору конюшни, глубоко засунув руки в карманы джинсов и спрятав подбородок в воротник свитера, так что видны были только глаза и нос, красноватые и мокрые. Со слов врача можно было заключить, что ее дед умирает, хотя говорил он о разных проблемах и прогнозе. Дедушка умирает, бабушка стала очень странной из-за того, что усыпили ее лошадь, Энни уже давно не отвечает на звонки, и все разваливается на части. Единственная приличная семья, которая у нее была, разваливается на части.

Сабина уселась на деревянную скамью подле загона и вытерла нос рукавом. У ее ног устроился Берти. Ей приходилось отгонять от себя подозрение, каким бы глупым оно ни казалось, что все это имеет какое-то отношение к ней. Две семьи, которые у нее были дома, с Джимом и Джеффом, распались. Теперь ее ирландская семья, члены которой были хорошими, нормальными людьми – ну, может быть, не совсем нормальными, – тоже распадалась. С тех пор как она приехала, ничего не осталось прежним. Ничего. И если это не имеет к ней отношения, тогда что же это?

Сабина испустила долгий судорожный вздох, и Берти посмотрел на нее вопросительно, а потом опять уткнул нос в лапы. Когда Сабина изложила Бобби по телефону свою теорию, он назвал ее нелепой.

– Старики умирают. Старые лошади умирают, – сказал он. – Такое случается. Просто прежде ты с этим не сталкивалась.

Бобби был очень мил, не отпускал шуточек

на этот счет, понимая, что ей действительно надо с кем-то поговорить. Сабина с горечью подумала, что поговорила бы с Томом, но последнее время его почти не было видно. Он уже давно не предлагал вместе поехать верхом, а когда они оказывались во дворе вдвоем, шутил и смеялся, как будто разговаривал с Джон-Джоном или даже с незнакомым человеком.

Озябнув, Сабина встала и пошла к стойлам. Она заглядывала поверх каждой дверцы, чтобы посмотреть, кто из лошадей есть, а кого нет. Ее позабавил недавний разговор с матерью. После того как она получила от Джеффа письмо, они с мамой пару дней хорошо ладили. Но при всем расположении Кейт разговор с ней по поводу Килкарриона может оказаться чересчур трудным, ведь Кейт не в состоянии поладить с Джой. К тому же обе они знали, что Кейт хочет как можно скорее уехать из Ирландии, а Сабина не хочет.

В этом-то и состояла проблема – даже если бы дед умер, Сабина не захотела бы уезжать. Она привыкла к здешней жизни, к ее ритму и правилам, к тому, что ты знаешь, что тебя ждет. Б'oльшую часть времени. Она полюбила лошадей. Большой дом. Людей. Ей трудно было представить, как она будет часами слоняться по жилому массиву Кер-Харди, где людей интересует только то, кто во что одет и кто кому нравится. Заговори она с ними о верховой езде или охоте, они станут над ней насмехаться и говорить, что она заделалась аристократкой. Они заставят ее почувствовать, что она отличается от других, – и отличается даже больше, чем сейчас. Почему-то дом перестал для нее быть домом. «Мама, когда услышит об этом, – виновато подумала Сабина, – очень сильно расстроится».

Она толкнула дверь стойла, тихо вошла внутрь и обняла серую лошадку, которая опустила голову в кормушку с сеном и не обратила на Сабину внимания. Через некоторое время Сабина вышла, плотно закрыла дверь и направилась к кладовке с упряжью. Прогулка верхом разгонит черные тучи. Так всегда говорила бабушка.

В сарае Лайам чистил попону щеткой, которая была забита шерстью больше, чем сама попона.

– Я решила проехаться на сером, – сказала Сабина, беря уздечку.

– Хороший для этого денек, – ухмыляясь, произнес Лайам. – Заметь, для этого день всегда хороший.

– Ха-ха! – сдерживая улыбку, ответила Сабина.

Она считала, что Лайама поощрять не надо.

– Одна едешь?

– Да, а что?

– Ничего, – пожал плечами Лайам. – Мне казалось, ты любишь ездить за компанию. Любишь ездить с Томом.

Сабина с трудом сняла седло со стойки, стараясь не зардеться от смущения.

– Ну, я не знаю, где он. Никого другого тоже нет поблизости.

– Знаешь, тебя может скоро ожидать сюрприз. – (Сабина взглянула на него.) – По-моему, Том поехал в лес. На большой лошади. – Парень бросил щетку в коробку на полу и встряхнул попону. – Не помню, один он поехал или с кем-то. – Он взял из кипы следующую попону. На губах его играла странная улыбка. – Удачной прогулки, – сказал он.