Счастливый Цезарь
Шрифт:
Все почтительно отступили в одну часть атрия. Цезарь подошел к ним тот же час и обнял каждого, облобызал троекратно.
– С какой вы вестью? – спросил, жестом как бы приглашая всех в свидетели того, что скажут прибывшие.
– Цезарь! – воскликнул Антоний. – Рим назначил Помпея единой властью. Нас гнали с позором, палками, как рабов! Твоих посланцев!
– Друзья-сограждане! – воскликнул Цезарь. – Все знают, что дружбу и преданность я ставлю выше всего. Я всегда был великодушен даже к врагам. Увы! Я обречен на одиночество и зависть! Меня ненавидят даже те, кто ценит и еще недавно был мне другом. Кто исполняет вышнюю волю, – Цезарь пальцем ткнул ввысь, – отвержены! Обречены! Но горе тем, кто помешает исполненью…
Тут все придвинулись к Цезарю и стали заверять:
– Цезарь! неужели мы тебя предали? Цезарь! В чем упрекаешь ты нашу верность тебе?! – орал Антоний. – Разве не сам ты медлишь с приказаньем? Веди нас!
– Я сделаю все, чтобы охранить Рим. Все будет хорошо, коли я того пожелаю! – так рек Цезарь.
– Пожелай! – выкрикнул Антоний.
– Эти слова повторяют твои враги, – сказал Курион.
– Знали бы они, Курион, причину, почему со мной надо говорить осторожно, а слова считать законом… – спокойно и загадочно заявил Цезарь, однако причину не огласил. – Магистрат, готова ли баня?
Магистрат почтительно кивнул.
– Баня приготовлена раньше обычного, Цезарь, как ты приказал.
– Не приказал, но просил, – поправил его Цезарь.
Тут появился секретарь Цезаря, лицо у него так и перекашивало от возбуждения. Цезарь сделал дозволяющий подойти жест. Раб приблизился и зашептал Цезарю на ухо:
– Я обнаружил! Цезарь! Как ты приказал… нимфа… Продают на базаре. Невольница.
– Ты, раб, свихнулся! – посуровел Цезарь. – Безумную рабыню мне предлагаешь?! Не боишься? Ведь головой ответишь!
– Люди говорят, невероятной, мол, красоты. Прости меня, Цезарь, если чего не так! Однако взгляни! Если безумица – чем ты рискуешь, кроме как выпороть меня… Я для тебя стараюсь… Сам говорил – история не сохранит…
– Магистрат, – обратился Цезарь к почтительной фигуре, стоявшей деликатно поодаль. – Я передумал. Вначале хочу взглянуть на твой город и рынок, поглядеть на тех, кого судьба растоптала, минуя их волю. Говорят, живой товар в Равенне особенного качества! Нет чувства страшней – бессилия. Когда ничего не можешь поделать и даже убить себя нет власти… Веди, Магистрат, туда, где продают живых людей, – воскликнул Цезарь, и Магистрат не мешкая отдал приказ. Два центуриона двинулись впереди, за ними Магистрат и Цезарь и после все те, кто толпился в атрии. Клиенты сопровождали патрона.
Пышная процессия двинулась по улице Равенны, вызывая неподдельное любопытство граждан и рабов. С опаской поглядывали люди на повелителя. У кого ненависть была во взгляде, тут же глаза в землю упирал: не дай бог – заметит Повелитель!
Самые причудливые и странные лица высовывались из окошек, стиснутых камнями. Так и выставлялась какая-нибудь немыслимая рожа в узкой каменной прорези, невольно приковывая взор безобразной своей наружностью. В одном месте Цезарь даже остановился, не поверив глазам своим. Рожа в то же самое мгновение пропала.
– Кто тут живет, в этом здании? – строго спросил он Магистрата.
Магистрат поглядел на Цезаря странным взором.
– Тут никто не живет, Цезарь. Этот дом на продажу… Может, бродяга какой забрался, – предположил он, и Цезарь лишь досадливо махнул рукой.
Но вот впереди показался рынок, и отвлекся повелитель. Шум, толчея так и вцепились со всех сторон, обращая на себя внимание, липкими настойчивыми пальцами заворачивали в свою сторону.
– Веди, Магистрат, показывай, где у вас тут музами торгуют?
Невольники и невольницы стояли на дощатом круглом помосте, который поворачивался по мере того, как аукционер-зазывала начинал выкликать с прибаутками достоинства очередного раба.
– Малоазийские прелести! Способные и шустрые ребята! Верят только в своего бога, поэтому другие боги их не любят… 3000 сестерциев! 3500 тысячи… раз! 3500 тысячи два! кто больше?
Больше никто не предложил, и пожилой земельный владелец купил раба из Малой Азии за 3500 сестерциев. «Все эти сирияне, иудеи и прочие оттуда – замечательные приказчики, – объяснял он кучке своих клиентов, сопровождавших богатея на рынок. – Кровь выпьют, и самый ленивый у них станет работать. Конечно, глаз за ними нужен: мудреный народ…»
– Черноморский скиф! Лучшие гладиаторы! В сельской работе перетянет троих… – меж тем преподносил Ведущий Продажу очередного, высокого и по виду сильного, раба. – 5000 сестерциев начальная цена…
Покупатель знаком показал, что желает осмотреть раба. Тот соскочил с помоста, разделся. Покупатель стал щупать мускулы, заглянул в рот.
– Вот это жеребчик! – захихикали в толпе, увидав срам раба, который был необыкновенной величины. Две матроны глаз не могли отвести от такого чуда, однако торговать раба не стали.
Рынок был небогат сегодня. Похоже, все эти рабы были перекупные и несколько раз сменили они жадные руки торговцев. Торговец, человек невысокого роста, кланяясь приблизился к Цезарю.
«Какой у него неприятный взгляд, как у змеи, – подумал Цезарь. – Занятие, конечно, не из возвышенных…»
– Чем могу служить тебе, Цезарь! За счастье почту, – сказал торговец, заискивая с самой любезной улыбкой, однако глаза так и остались холодными.
– Говорят, у тебя здесь муза продается? – сказал Цезарь. – Не боишься торговать божественным?
– Разве посмел бы я! Шутишь, Цезарь! – воскликнул торговец. – Она – безумная колдунья, Цезарь! Я уже на ней пострадал и крепко. Купил за 5000 тысяч в расчете заработать. Теперь не могу продать за тысячу. Никто ее не берет. Кто пробовал сойтись с ней – лишились силы. Из трех притонов вернули: разоряет, клиенты бегут от нее.
– Что она красива? Небось польстился на внешность, раз так много заплатил?
– Польстился, – послушно согласился Торговец.
– Показывай, я не боюсь колдовских чар! – приказал Цезарь.