Счастливый рыжий закат
Шрифт:
– У нее был Ирвин. Нашел ее состояние удовлетворительным, только она очень расстроилась, узнав, что тебя похитили.
– А зачем ей сказали?
– Рене! Ты смеешься? От ее высочества правды теперь не скрывают. Ни ее муж, ни верховный целитель. Даже сам император Фредерик говорит ей только правду. Она знала – и переживала. Очень…сильная женщина!
– Надо отправить ей записку, что со мной все в порядке. Ей, конечно, муж сказал…
– Прояви вежливость – и поехали в ателье.
Быстро написав несколько строчек,
– А что с Ани? – спросила я у служанки. – Она должна была вчера помогать мне с ужином – я утром к ней ездила.
Оказалось, что мою подругу отправили обратно в Северную провинцию, даже толком ничего не объяснив.
Я написала письмо и ей. Обрисовала ситуацию, извинилась. Пригласила на свадьбу.
Мы вышли из дома.
Экипаж уже ждал. Я удивленно посмотрела на миледи Бартон – завкафедрой сделала вид, что понятие не имеет, откуда тут экипаж!
Пока мы ехали, я и так все поняла. На меня смотрели все. И если в глазах студентов был еще просто интерес, то коллеги, особенно мужского пола, демонстрировали явное презрение. Что касается дам, то в их глазах была жгучая, ничем неприкрытая зависть.
– Отлично, – сказала я вслух.
– Кафедра целителей в обиду тебя не даст, – быстро проговорила миледи Бартон, – а если наши… друзья не уймутся, то мы их проучим. Будут знать, как задевать тех, кто лечит!
– Все-таки выглядит моя история достаточно не прилично.
– И…плевать! – рассердилась моя начальница.
Я смотрела на нее – и улыбалась. Чуфи успела выскочить из ниоткуда и прыгнуть на колени. Лисица делала так каждый раз, если случалось ехать в экипаже. Ей нравилось мерное покачивание, скрип колес.
– Чуф! Поможешь выбрать платье? Если понравится – чихнешь.
– Я помню, что было, когда Бартон сделал мне предложение, – целительница заговорила, не отводя взгляда от окна, – Ты хоть дочь солдата, да еще у родителей брак законный. А я… Из приюта. Незаконнорожденная. Первая женщина, которая начала преподавать. Что тут началось… Письма от коллег к ректору с требованием уволить меня за аморальное поведение. Доносы на моего жениха императору Фредерику. Статьи в газетах о том, что университет превращен в дом терпимости… Стоны, вздохи. Намеки, что при прежнем императоре – Максимилиане – такого бы никогда не произошло.
– И как вы на это реагировали?
– Мы с Бартоном были счастливы. Друзей радовали, недоброжелателей – злили, – улыбнулась она.
– И что людям за напасть все время лезть не в свое дело? – проворчала я.
– Знаешь, как говорят: «Сплетни не любит лишь глухой».
– Грустно.
– Ты не права. Это весело. Тебе предложение сделал любимый мужчина. Твои друзья – а их не мало – счастливы за вас. И очень хотят попасть на свадьбу. Сосредоточься на этом. И уговори себя, что до всех остальных тебе попросту нет дела.
Приняли нас очень тепло. Портниха Вероники Тигверд была, как и сама принцесса – искренняя и деятельная. Мне миледи Вероника рассказывала историю своего свадебного платья и знакомства с этой женщиной, так что я не переживала. Просто взяла и сказала:
– Здравствуйте. Я выхожу замуж и мне нужно платье.
– Конечно, конечно! Присаживайтесь. Чаю? Принцесса Тигверд меня уже предупредила – свадьба герцога Морана. Ничего. Справимся! Когда платье должно быть готово?
– Завтра.
– Что?! Дорогая моя, но это же решительно невозможно!
– Принцесса Тигверд заверила нас, что кроме вас никто и не справится с подобной задачей, – улыбнулась миледи Бартон, принимая чашку чая из рук хозяйки.
– Чиффффф… Тяф! – Чуфи выскользнула из-под стола и прыгнула мне на колени.
– Как что понравится – чихни! – шепнула я зверю.
– Стихии! Какое чудо! – хозяйка увидела лисицу, всплеснула руками и куда-то унеслась.
Вернулась она с ворохом каких-то эскизов и…куриной ножкой.
– Чифффф…Фыррррр! – довольная Чуфи принялась за угощение, а ее мысли зашелестели в моей голове:
– Не переживай, хозяйка! Чую – наш человек! Будет тебе платье…
– Вот, – портниха развернула старый, потрепанный альбом. – Есть тут у нас… Принцесса Тигверд попросила что-нибудь из свадебных моделей для следующего выпуска «Имперской сплетницы». Мы отшили один экземпляр. Сейчас принесу.
Через полчаса я уже стояла перед зеркалом… Платье было белоснежным, как первый снег. По крою – простое, но лиф и рукава отделаны кружевом и расшиты жемчугом. На счастье…
– Ослепительна! – выдохнула миледи Бартон.
– Апчхи! Чиффф….Фыр-фыр-фыррррр! – Чуфи растрогалась.
– Действительно, белый цвет вам к лицу! А то после свадьбы миледи Вероники и Ричарда Тигверда стало не модно выходить замуж в белом, – развела руками хозяйка салона.
– Спасибо! Спасибо большое! Мне очень…Очень нравится! – я улыбнулась, но женщина укоризненно покачала головой.
– Давайте лучше посмотрим, что с ним можно сделать, дорогая… Значит так. Кружево заменим на дорогое, ручной работы. Выберем что-нибудь из уже готового, заказывать специально для вас времени нет…
Портниха что-то бормотала, подкалывала, рисовала на листке, делала пометки, обмеряла. А потом принесла образцы жемчуга.
– Вот, посмотрите! Платье должно быть дорогим, соответствующим статусу герцога Морана. Все эти образцы – подойдут. Это очень дорогой жемчуг! Конечно, доставить его в необходимом количестве в такие рекордные сроки не просто, но мы постараемся.
Чего тут только не было! Розовые, кремовые, голубоватые, ослепительно-белые жемчужины… Даже черные! Но больше всего мне понравился один, слегка золотистый, будто отблески счастливого заката… Бабушке бы наверняка понравилось.