Щелкни пальцем только раз
Шрифт:
— Вы очень добры, — сказала Таппенс. — У вас такой славный сад.
— Да не такой уж и плохой. Сажаем цветы, овощи. Только работник из моего мужа уже не ахти какой, а у меня то одно, то другое, вот и не хватает времени.
— Однажды я видела этот дом из окна вагона поезда, — сказала Таппенс. — Поезд замедлил ход, и я его увидела. Помнится, еще подумала: а увижу ли я его когда-нибудь снова.
— А теперь вдруг спускаетесь с холма в машине, и вот он, — поддержала ее женщина. — Чего только не бывает на свете, правда?
«Слава Богу, — подумала Таппенс, — что с этой женщиной так легко говорить. Даже думать не приходится, чтобы объясниться. Можно говорить
— Хотите зайти в дом? — предложила дружелюбная ведьма. — Я вижу, вам интересно. Дом довольно старый, позднегеоргианский стиль, что ли. Только к нему что-то пристроено. У нас, вы знаете, всего полдома.
— Ах, вон как, — сказала Таппенс. — Значит, дом разделен на две половины?
— Фактически это задняя его часть. Фасад — это совсем другая сторона, та сторона, которую вы видели с моста. Забавно как-то его разделили. Проще было бы разделить его по-другому. Ну, вы знаете, на левую и правую половины, так сказать. А не на заднюю и переднюю части. У нас фактически вся задняя часть.
— И давно вы здесь живете? — спросила Таппенс.
— Три года. После того, как муж ушел на пенсию, нам захотелось в сельскую местность, и чтобы домик стоил недорого. Этот продавался дешево — ведь тут страшно одиноко. Ни деревни поблизости, ни чего другого.
— Я видела шпиль церкви вдали.
— О, то Саттон Чанселлор, две с половиной мили отсюда. Мы, разумеется, тоже прихожане этой церкви, но до самой деревни домов больше нет. Да и сама деревенька очень маленькая. Не выпьете ли чашечку чаю? — предложила дружелюбная ведьма. — Я только что поставила чайник, минуты две назад, а потом выглянула и увидела вас. — Она приложила обе руки рупором ко рту и позвала:
— Амос! — Потом еще раз:
— Амос!
Крупный мужчина вдали повернул голову.
— Чай через десять минут! — крикнула она.
Он поднял руку в знак признания, что понял. Женщина повернулась, открыла дверь и жестом пригласила Таппенс войти.
— Перри — вот как меня зовут, — дружеским голосом сказала она. — Элис Перри.
— А меня Бересфорд, — сказала Таппенс. — Миссис Бересфорд.
— Входите, миссис Бересфорд, будьте добры. Таппенс на мгновение задержалась. «Я будто попала в шкуру Ганселя и Гретель. Ведьма приглашает меня к себе домой. Вероятно, это пряничный дом… Иначе просто не может быть».
Она снова взглянула на Элис Перри и увидела перед собой обыкновенную женщину. Впрочем, не совсем. Она прямо источала какое-то непонятное, еле сдерживаемое дружелюбие. «Вероятно, она может заколдовать, — подумала Таппенс, — только это наверняка доброе колдовство». Она слегка наклонила голову и переступила порог дома ведьмы.
Внутри оказалось довольно темно. Коридоры были маленькие. Миссис Перри провела Таппенс через кухню в общую комнату, которая, очевидно, служила семье и гостиной. Ничего особенно примечательного Таппенс в доме не обнаружила. Она отметила про себя, что эта часть, вероятно, и была поздневикторианской пристройкой к основной части. Она была довольно узкая и состояла, похоже, из продольного коридора, от которого отходил ряд комнат. Таппенс подумала, что так делить дом было, безусловно, нельзя.
— Садитесь, я принесу чай, — сказала миссис Перри.
— Позвольте, я помогу вам.
— Ах, не беспокойтесь, я сейчас. Все уже стоит на подносе.
С кухни донесся свисток: терпение у чайника, очевидно, лопнуло. Миссис Перри вышла, а минуты через две вернулась с подносом для чая, на котором стояли тарелка с ячменными лепешками, банка джема и три чашки с блюдцами.
— Я
Замечание оказалось весьма близким к истине.
— О нет, — возразила Таппенс.
— Ну, а я бы на вашем месте разочаровалась. Они ведь совершенно не гармонируют, правда? Я имею в виду, фасад и задняя часть дома совершенно не соответствуют друг другу. Но жить здесь удобно. Пусть мало комнат, мало света, зато какая разница в цене.
— А кто разделил дом и почему?
— Сделали это, вероятно, много лет назад. Кто бы это ни сделал, я полагаю, он считал дом слишком большим или неудобным. Ему лишь нужно было местечко, куда бы можно было приезжать на уик-энд или что-то в этом роде. Поэтому он оставил хорошие комнаты, столовую и гостиную, и пару спален с ванной наверху, а кухню сделал из небольшого кабинета, который там был. А потом отделил стеной ту часть дома, где прежде были кухни, старомодные буфетные и все такое прочее, слегка переделал эти помещения и сдал в наем.
— А кто живет на другой половине? Они приезжают только на уик-энд?
— Сейчас там никто не живет, дорогая, — отвечала миссис Перри. — Возьмите еще лепешку, дорогая.
— Спасибо, — сказала Таппенс.
— Во всяком случае за последние два года сюда никто не приезжал. Я даже и не знаю, кому та половина сейчас принадлежит.
— А кому она принадлежала, когда вы впервые тут появились?
— Сюда, бывало, наезжала молодая леди — говорили, актриса. Но мы, право же, никогда ее не видели. Я полагаю, она приезжала в субботу поздно вечером, после спектакля. А вечером в воскресенье уезжала.
— Весьма загадочная особа, — ободряюще подбросила Таппенс.
— Вы знаете, именно так, бывало, я о ней и думала. Сочиняла, бывало, про себя всякие истории о ней. Она мне порой напоминала Грету Гарбо. Ну вы знаете, как та, бывало, ходила везде в темных очках, натянув шляпу на самые глаза. Боже милостивый, что это я сижу в своей островерхой шляпе.
Она стянула головной убор с головы и засмеялась.
— Шляпа для пьесы, которую мы ставим в приходе в Саттон Чанселлоре, — объяснила она. — Ну вы знаете, нечто вроде волшебной пьесы, в основном для детей. Я играю ведьму, — добавила она.
— О-о, — протянула Таппенс, слегка ошарашенная, затем быстро добавила:
— Как здорово!
— Да, здорово, правда? Из меня неплохая ведьма, а? — миссис Перри засмеялась и похлопала себя по подбородку. — Вы знаете, у меня как раз подходящее лицо для этой роли. Надеюсь, впрочем, что людям не будет взбредать в голову всякая чепуха. Еще подумают, что у меня дурной глаз.
— Вряд ли кто о вас так подумает, — заверила ее Таппенс. — Из вас наверняка получилась бы добрая ведьма.
— Ну, я рада, что вы так думаете, — сказала миссис Перри. — Как я вам говорила, эта актриса… не помню ее фамилии… по-моему, мисс Марчент, а может, и какая-то другая… вы и представить не можете, что я, бывало, только не навоображаю на ее счет. Право, я ведь, по сути, толком ее и не видела и не разговаривала с ней. Иногда я представляла ее ужасно робкой и нервной. Как за ней понаедут репортеры и все такое прочее, а она никогда никого не принимает. А то, бывало, думала… ну, вы скажете, я глупая… бывало, навоображаю о ней что-нибудь зловещее. Скажем, что она боится, как бы ее не узнали. Возможно, мол, она и не актриса вовсе. Возможно, она какая-то преступница, и ее разыскивает полиция. Иногда, вы знаете, это так здорово — давать волю воображению. Особенно когда… ну… не часто бываешь на людях.