Щепа и судьба
Шрифт:
Казалось бы, на этом можно и закончить рассказ о своих походах, поездках, многолетнем сборе материала. Сейчас, оглядываясь на те годы, вспоминая свою неуспокоенность в поисках, не перестаю удивляться, как у меня хватило сил не бросить начатые поиски и довести их до логического завершения.
Может, и вправду человек, рожденный в Сибири, переживший весьма непростые реалии того времени, имея за плечами столь весомое прошлое своих предков, способен выстоять в любых самых сложных ситуациях и не упасть, не прогнуться, пока в нем живет дух и дерзость славного атамана. Мы просто недооцениваем, сколь велика в том заслуга Ермака, ставшего для большинства сибиряков примером для подражания в стойкости и самопожертвовании. Не зря он давно стал символом страны Сибирии, где и мне выпала удача
ДОРОГИ И ТРОПЫ СИБИРСКИЕ
Человеку свойственно полукочевое состояние. Нет, не то цыганское таборное бродяжничество, корда несколько десятков человек встраиваются в быт какой-то далекой от них народности, при этом не меняя своих обычаев и убеждений, навсегда оставаясь опасными чужаками, на которых списывались многочисленные беды и несчастья. Нет, русский человек, задавленный бытом и начальственными придирками, уходил в необжитые места чаще всего, не ища в том для себя какой-то выгоды или корысти, а забирался туда в поисках иной жизни, а чаще ради простого интереса, что там, в тех дальних краях делается и творится. А коль не нравилось, шел дальше, добывал себе пропитание в лесах и на реках, а в холодную студеную пору строил избушку, а то и вовсе землянку. И так уходил от родного дома за тысячу верст, ощущая себя вольным и ни от кого независимым человеком. А спроси его: что он ищет? Навряд ли сумеет дать точный ответ.
Может, в нас так же вот продолжает жить привычка далеких предков, что много веков назад до появления такого понятия, как государственность, осваивали необжитую ойкумену, не обременяя себя обзаведением собственного хозяйства и, соответственно, обязанностями по его охране и содержанию. В русском человеке испокон веков живет дух свободы и независимости. В любом из нас таится желание, пусть на короткий срок, но лишь бы отрешиться от всего привычного и хоть самую малость, но ощутить себя не связанным надуманными условностями и принципами.
Все это в свое время ощутил на себе, когда непонятно зачем уходил по лесным тропинкам в глубь сибирской тайги и насыщался как человек, только что покинувший больничную палату, солнечным светом, впитывая и поглощая его едва ли не до полного одурения…
И далеко не случайно при очередной смене места работы мой выбор пал на туристический кружок еще существовавшего тогда местного Дома пионеров, находящегося через улочку от моего дома. Пусть за мизерную зарплату, зато в перспективе походы в те места, куда сам захочу. О чем еще можно мечтать? Правда, мне предрекали отсутствие желающих записаться в кружок, поскольку при прежнем руководителе их число не превышало числа пальцев на одной руке, но пробежался по школам и рассказал о тех исторических местах, которые собираюсь с ними посетить, причем с ночевкой (!), и результат не заставил себя ждать: пришло столько школьников, что не все вошли в помещение для занятий.
Первую нашу вылазку решил сделать однодневной в ближайший выходной, чтоб на месте разобраться, прикинуть, кто на что способен. С собой сагитировал будущую супругу, заранее предвидя различные трудности с управлением группой новичков из 5-6-х классов в числе 12 человек. И не ошибся.
Утром мы погрузились на рейсовый автобус и доехали до седа Байкалово, а оттуда пошли пешком в сторону урочища Бабасаны, где якобы произошло первое столкновение казачьей дружины с конницей Маметкула. Через час сделали привал. И вот тут ребятки неслыханно меня удивили. Каждый с вечера набрал из дома различной провизии, в основном тушенку и сладости, и как только мы остановились, все кинулись прятаться друг от друга за кусты и деревья, чтоб там вволю насытиться тем, у кого что было с собой, словно кто-то собирался отобрать у них припасенные лакомства. Мало того, после привала обнаружил массу брошенных продуктов: надкушенное печенье, куски колбасы, поломанные шоколадки и тому подобные яства. Терпеливо собрал остатки пиршества, сложил в свой рюкзак, и, как и ожидал, на обратном пути под вечер все оказались голодными, поскольку дочиста уничтожили свои запасы. Вот тут-то и пригодились брошенные ими продукты, предусмотрительно подобранные мной.
Но не обошлось и без приключений. Мальчик, которому поручили нести ведро для приготовления на костре супа, оставил его где-то в кустах. Пришлось нам самим отправиться на его поиски, оставив деток, что называется, «без присмотра и надзора» на берегу речки одних на каких-то десять минут. Когда ведро нашли и вернулись обратно, то сразу стало понятно, что оставлять ребят одних нельзя ни на минуту. За это время один из ребят зачем-то полез в реку, вымок и теперь сидел в мокрой одежде, обливаясь слезами.
Другой умудрился залезть на дерево, увидев в ветвях сорочье гнездо, откуда дружно подавали голоса чуть подросшие сорочата. До гнезда он добраться не смог и теперь сидел на ветке, обхватив ствол руками, боясь спускаться вниз. Утопленника переодели в сухую одежду, благо, что несколько человек взяли с собой запасное белье, а верхолаза мне пришлось снимать около получаса. Дальше решил с ними не идти, чтоб избежать повторения чего-то подобного, быстро сварили суп, поели и вернулись обратно на автобус. Зато первая наша вылазка показала, что вести таких неподготовленных ребят в серьезный поход просто нельзя. Зато из всех, кто был с нами, выбрал несколько человек, что показались мне более приспособленными к подобным путешествиям. Так постепенно в течение года шел естественный отбор из числа многочисленных желающих. В результате сформировалась группа около десяти человек, с которыми мы и совершали походы по разным маршрутам длительностью от трех до пяти дней. И никто из них не хныкал, не пытался влезть на дерево или кинуться в реку, не прятал от других продукты, а главное — стойко выносили довольно трудные переходы.
За несколько лет моей работы в Доме пионеров мы исходили весь Тобольский район, побывали и в Вагае, на месте гибели Ермака, и еще в десятках мест, так или иначе связанных с какими-либо историческими событиями. В основном походы были весной или ранней осенью. Некоторые наши вылазки оказались более интересными, а потому лично для меня памятными, а иные вполне рядовыми, и упоминать о них не стоит.
Тогда еще существовал праздник 7 ноября, и он частенько совпадал с выходными днями, поэтому, дождавшись этой даты, решили с уже проверенной группой за два-три дня добраться до места, где когда-то находилась довольно большая деревня Каштак. По моим сведениям, там еще остались пустые дома, где вполне можно было переночевать.
Мне приходилось несколько лет назад бывать там на охоте. Но мы добирались туда на машине по разбитой вдрызг дороге. А вот пеший маршрут во многом отличается от автомобильного, а потому изучил его на старых геодезических картах, выпрошенных у местных землеустроителей, и решил, что удобнее всего можно добраться туда через д. Чукманку, двигаясь на юг по лесным тропам.
Вышли мы в районе обеда, и, когда добрались до деревни Потаповой (в нескольких километрах от Чукманки), уже начало темнеть. Нужно было искать ночлег, и, пройдя по деревне, убедились, что все ее обитатели на зиму отбыли в город, а дома стоят или закрытые или входные двери просто подперты толстой жердиной от ветра. Выбрали один такой пустующий дом, протопили печку хозяйскими дровами и быстро уснули. Проснулся я ранним утром от чьих-то тяжелых шагов. Оказалось, что прибыл хозяин с проверкой и был несказанно удивлен, обнаружив с десяток блаженно дрыхнувших гавриков, не зная, как ему поступить. Он обошел все комнаты, убедившись, что ничего не пропало, не изломано, а потому особых претензий к нам не имел.
Извинившись перед ним за незваное вторжение, поблагодарив за ночлег, потопали дальше и уже в районе обеда вышли к озерку Бобровка, носящему свое название по имени некогда стоящей рядом с ним деревеньки. Чтоб сварить обед, пришлось проламывать топориками толстый слой льда на озере. Но все же воду достали и сварили неплохой суп. По карте до Каштака осталось не более 4–5 километров, потому надеялся добраться туда до темноты. Но дороги, нанесенные на еще довоенной карте, в корне не совпадали с вновь проложенными следами, оставленными тракторами и автомобилями. К тому же их было несколько. По какой двигаться? Выбрал одну, более наезженную, уходящую в глухой лес. По ней и двинулись.