Щепка
Шрифт:
– Кэй – это имя или инициал?
– Имя.
– Стало быть, Кэй Норрис...
– Совершенно верно. Записав на листке, сказал:
– Идеальный вариант. Скажи Миллзу, чтобы оказал ей максимум внимания.
– Скажу. Других новостей нет.
– Тогда пока, не буду тебя задерживать, – сказал он и нажал на рычаг.
Кэй Норрис... Подчеркнул жирной чертой.
– Старше, чем думал. Тридцать девять...
Теа Маршалл было сорок, когда она умерла. Он тяжело вздохнул.
Включил спаренные экраны. Ее гостиную вывел на "1", спальню на "2", как в
Положив руки на консоль, прошелся взглядом по двум пустым комнатам. Рядом с ним, справа и слева, сверху вниз – мониторы. На голубовато-белых экранах мерцание – что-то там мелькает, кто-то там мельтешит.
Она позвонила Алексу в четверг вечером. Попросила забрать свои книги.
– Ах ты, Господи! Понимаешь, Кэй, начало семестра, запарка. Не потерпишь месячишко, другой?
– Извини, не могу, – ответила она. – Перебираюсь на новую квартиру. Так что, или забери их, или здесь оставлю. Между прочим, потеряла всякий интерес к архитектуре. Бог знает, почему.
Алекс ничего не знал о ее разрыве с Джеффом. Постарался проявить сочувствие:
– Хорошо, что переезжаешь. Замечательная в общем-то идея – начать все с белого листа. И куда?
Она объяснила:
– Буду жить на последнем этаже, прямо под крышей. Ист-ривер из гостиной – как на ладони, а из спальни – кусочек Сентрал-парка. Квартира такая светлая. И соседство славное – старинные низенькие домики, как на картинке. Музей Купера-Хьюитта совсем рядом, через дом.
– Тринадцать... два нуля... Мэдисон... – протянул он тоном, каким обычно сбивал ее с толку. – Это тот дом, что наособицу? Места занимает мало и торчит, как лучина, скорее даже, как щепка?
Она вздохнула и сказала:
– Да, он самый.
– Кэй, это же дом, где прошлой зимой в машинном отделении лифта у мужика оторвало голову. Вспомнила? Он там еще был завхозом, что ли? По-моему, в этой щепке еще трое или четверо откинули копыта – ни с того, ни с сего, а дом-то совсем новый, можно сказать, с колес. Я тогда почему адрес запомнил? Тринадцать с нулями – несчастливое число. Вот и не будь после этого суеверным... В программе новостей по ящику прямо так и сказали: "Тринадцать с двумя нулями на Мэдисон – роковое число". Еще что-то там говорили, но это я запомнил точно. Конечно, ты...
– Алекс, – сказала она, – знаю я все это. Камешки в мой огород? Намекаешь, что я с предрассудками?
– С чего ты взяла? Я только хотел сказать... в общем, и в мыслях не держу, что ты с предрассудками. Просто решил, чтобы ты об этом знала, если вдруг не в курсе.
– Книги, Алекс. Давай по теме.
Они договорились, что он заедет в воскресенье после обеда, упакует их, в течение недели перевезет. Попрощались. Она положила трубку.
Кассандра в брюках... Сплошной негатив, никаких положительных эмоций!..
Этот хозяйственник... Конечно, ужас! Но квартира все равно отличная. Алекс и ведущий на ТВ со своим блокнотом триллеров из жизни города ее решения не изменят. Три смерти, пусть даже четыре – это не много за три года. Двадцать этажей... По две квартиры на каждом – сорок семей. Конечно, не все семейные, но все-таки всякие там чады-домочадцы. Одни съехали, другие въехали... Обслуга... Арифметика какая-то!
Фелис потерлась о щиколотку. Она взяла ее на руки. Кисуля!.. Разлеглась на плече, мурлыкая.
– Ну, Фелис, тебе там понравится, – сказала она, зарываясь в пушистый мех. – Неизведанный мир, а тараканов нет и в помине. И поиграть тебе будет не с кем, моя глупыша! Это я так считаю, а вообще, кто знает...
Глава вторая
Мужчина в светло-голубом свитере обогнал ее, толкнул дверь из толстого стекла, придержал и, пропуская ее в подъезд, изогнулся дугой. Она несла две плоские коробки – одна на другой – с милыми сердцу хрупкими безделушками. Швейцар в это время усаживал кого-то с чемоданами в такси, из которого она только что вышла. Когда проходила мимо мужчины, задела его вытянутую руку. Улыбнувшись, поблагодарила. Он – голубоглазый, в общем-то красивый – показался ей совсем юношей.
На мраморном полу, у входа в швейцарскую, елозил на коленях рабочий, Тук-тук! Тук-тук? – не то выбивал плиту, не то, наоборот, уже прилаживал. Над дверями лифтов, на индикаторах красным высвечивалось – Б и 15.
Молодой человек подошел следом за ней к лифту и встал справа от нее. Она скользнула по нему боковым зрением. Стоит, подняв голову, и смотрит то на один индикатор, то на другой... В руках пластиковая сумка из серии "Благодарим за покупку" со всякой всячиной из супермаркета, Кроссовки "Рябок", джинсы, бледно-голубой пуловер, Хорошая стрижка, подтянут, ее роста, с рыжеватым отливом темно-русые волосы, Лет двадцать пять – двадцать шесть... Он повернулся к ней и сказал:
– Позвольте ваши коробки.
– Они не тяжелые, – ответила она. – Спасибо.
Он улыбнулся. Улыбка обворожительная... Во весь рот. На щеках ямочки, глаза сверкают.
Она улыбнулась в ответ, взглянула на индикаторы. Б и 15...
– Что там еще? – спросил этот очень молодой мужчина и направился к контрольным мониторам, мерцающим на стене вестибюля, выложенной мраморными плитками. За кадками с зелеными растениями...
Вошел швейцар, здоровяк, по имени Терри, в серой униформе, удивительно краснощекий. Когда была здесь последний раз, прощаясь, дала ему десять долларов. Он, взглянув на нее смущенно, сказал:
– Простите меня, что дверь вам не открыл.
– Ничего страшного, – ответила она.
– На пятнадцатом опять лифт держат, – сказал молодой человек.
Терри кивнул в сторону мониторов:
– Гофманы эти... – Наклонился, прищурился и ткнул в кнопку. Не отнимая пальца, давил и давил. Обернулся к ней: – Дмитрий только что подогнал вторую машину. Опять загружает.
– Не скоро, наверное, спустятся, – сказала она. – Надумали, должно быть, перекусить.
Молодой человек направился к двери на черную лестницу: