Щепка
Шрифт:
– Давай, Уолт! – сказал Сэм Эйл.
Уолт взял у нее сумки. Она представилась.
– Кое-что у Фельдмана надо купить, – сказал Сэм Эйл. – Тогда в музее какую пленку видели?
– Что-то там в бунгало, на пляже... – ответила она. – С Полом Ньюменом, – добавила: – Ему там, кажется, лет двадцать.
– "Плененный Наутилус"...
– Совершенно верно.
Он кивнул.
– Это по пьесе Теда Мозеля "Стальной час". Она там неплохо сыграла.
– Великолепно! Вообще все хорошо играют. Фильм растрогал меня до слез. Режиссерская работа тоже прекрасная.
– Спасибо, –
– До свиданья, – сказала она вслед, провожая его взглядом.
Энергичная походка... Выцветшая блуза, джинсы, черные теннисные туфли. Видимо, понадобилось что-то для дома, для хозяйства. Магазинчик "Тысяча мелочей" – через дом от их "щепки"…
Ну что ж!.. А ей – в свою новую квартиру. Уолт в серой униформе стоял, навалившись на дверь, широко распахнутую. Смотрел на нее. Обе ее сумки в одной руке.
– Извините меня, – сказала она. Прошла мимо него в вестибюль и сразу к левому лифту – кабина внизу, створки распахнуты. На ходу достала кошелек.
Он занес сумки в лифт, поставил на пол рядом с дверями.
– Спасибо вам, – сказала она, улыбнулась и протянула руку.
Он – длинный, лицо в глубоких морщинах, в стеклах очков отражаются огоньки – взял ее руку.
– Благодарю вас, мисс Норрис.
Вот это баритон! И не подумаешь, глядя на его в общем-то хилую конструкцию...
– Приятно, что вы теперь в нашем доме. – Отпустил ее руку, отступив назад.
– Спасибо, Уолт. Я тоже рада, – сказала она и нажала кнопку 20.
Створки сомкнулись.
Подняв голову, смотрела на мелькающие цифры-этажи.
Сэм Эйл... Интересный человек. Занятный... Шестьдесят пять. Не меньше.
Позвонила предкам. Поговорила с Бобом и Кассом. Сообщила, что уже перебралась в новую квартиру и что все в лучшем виде. Постояла у окна. Смотрела на россыпь мерцающих окон небоскребов у реки и ела клубничный йогурт. Внизу – поток машин. Машинки малюсенькие, словно игрушечные. Сдвинула к центру створки окна – несколько сантиметров справа, столько же слева. Гул трафика... Шум большого города. Не раздражает! Даже приятно. На старой квартире, между прочим, – вечное рычание, урчание, потому что третий этаж. Безусловно, никакого сравнения!..
Перемыла посуду. Вставила в портативный проигрыватель кассету – Джон Гилгуд читает "Домби и сын". Отчего это так не по себе? Нужно все-таки заняться делом! Пошла в спальню и стала распаковывать коробки.
Кэй Норрис с ее медно-карими глазами – думал, что зеленые, но такие даже приятнее – так вот, Кэй Норрис с ее кожей... какая же у нее кожа? – с ее кожей-сливками, с собольими волосами, даже она, Кэй Норрис, "грудки и ватничек, попочка и джинсики", развешивающая на Распялках платьица, складывающая аккуратно свои вещи по ящичкам, наскучила до чертиков. Джон Гилгуд шпарит "Домби и сына"... Ну, это вообще!
"2" оставляем, звук на "1" убираем...
Отпивая по глотку джин с тоником, он прошелся взглядом по мониторам, покачиваясь вправо-влево на вращающемся кресле.
Грусть-тоска! Кого-то черт унес на целый вечер, кого-то "бабье лето" выгнало из дома на весь уик-энд. А эти домоседы?.. Кто на кухне, кто в ящик уткнулся, кто читает.
Грюны... Никак не могут договориться, подавать ли друг другу сигналы, когда сядут за бридж. Так-так! Картишки намечаются... Дейзи – против, Глен – за. Остановка за малым... Ждут Фрэнка и его невесту.
Руби возится с "Поляроидом" – делает Джинджер, кадр за кадром.
Марк явился с цветочками. Трогательно!.. Но до ночи еще далеко.
Тип из Йошивары накрывает журнальный столик на двоих. Кэй?.. На корточках... Расставляет свои туфельки в стенном шкафу. Оба копошатся. Каждый в своем культурном слое. Дивно!..
Послушал разговор Стефана с кочегаром из Цинцинатти. Ответил на объявление. Молодец!.. Лиз несет свою мать на все корки...
Ого! Кажется, удача. В вестибюле появился д-р Пальм. Отвесил поклон Джону. Идет к лифтам... А это как понимать? А как же развлечения в пятницу вечером, или "вылазки на природу" по случаю "бабьего лета"? Кому-то срочно понадобился. Нине, может? Интересно. Возможно, Мишель жаждет общения с ним? Похоже, этот врач – ходок, или вообще вариант позабористей.
А Кэй все никак с обувью не расстанется... Вывел офис Пальма на "1", усилил звук, поднялся с кресла. Потянулся. Спина, черт возьми, затекла! Пошел на кухню. Поставил пустой стакан на прилавок – и в ванну.
Постоял, подумал... Яркая женщина!
Спокойно! Главное – спокойствие. Спустил воду в унитазе.
Вернулся на кухню. Взбодриться, конечно, не мешает. Только на этот раз джина поменьше, тоника побольше. Д-р Пальм начал функционировать... Заскрипело кресло. Клацнула крышка в кассетнике... хрясь! хрясь!.. распечатал новую кассету... вложил в пазы... захлопнул крышку. Джин с тоником – отличная штука! Размешал черенком вилки, выглянул в окошечко – она на "2", стоит у туалетного столика, телефонная трубка прижата к уху. Ах ты, черт! Швырнув вилку в раковину с немытой посудой – бегом назад. Врубил звук на "2", подключился к телефонному разговору, опустился в кресло.
– ...в задницу, к чертовой матери! – Мужик, похоже, выходит на финишную прямую. Убавил звук. – ...что, нельзя поговорить где-нибудь в тиши и в уюте? Невмоготу и это, что ли?..
На часах было 9.53, когда она положила трубку. Легла на кровать, на спину, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, моргнула, еще раз... Еще, еще... Положив руку на лоб, смотрела на саму себя в миниатюре и парящую вместе со светильником над краем кровати, там где ноги.
...Бог с тобой, малыш.
Что было, то было... и нет ничего. Наконец-то!
Так она еще долго лежала. Потом дотянулась до туалетного столика, собрала влажные бумажные салфетки. Встала, побрела в ванну. Бросила салфетки в унитаз. Подошла к раковине, открыла кран с холодной водой. Ополоснула лицо, глаза. Взяла кусок туалетного мыла, намылила лицо, умылась.
Посмотрела на свое отражение в зеркале, вытерлась полотенцем.
...Ну и что? Пора бы успокоиться.
...И вообще хватит сегодня трудиться.
Она позвонила Рокси и пообщалась с автоответчиком.