Щит побережья. Книга 1: Восточный Ворон
Шрифт:
– Ты не понимаешь! – вступил в беседу Хильмир конунг. – Хеймир прав: именно теперь нам нужно заключить со Стюрмиром прочный союз. Если он уплывет, не дав нам обетов, то от его сына мы уж точно ничего не получим. Молодой Вильмунд смотрит в рот Фрейвиду Огниво, который его воспитал, а Фрейвид предпочитает торговать с кваргами… Короче, нам с ним не по пути. И все наши гостиные дворы на Квиттинге можно считать пропавшими. Ты видишь, Хеймир ярл уступил. Ты же помнишь, как он не хотел связываться со Стюрмиром. Но он уступил, и тебе тоже надо уступить. Подумай! Ты будешь женой конунга! Это подходящая судьба для моей дочери!
– Это получше, чем с утра до ночи болтать со всякими проходимцами, у которых хорошо подвешены языки! – вставила кюна Хродэльв. Она с самого начала решила в пользу этого брака и теперь была воодушевлена долгожданным согласием сына, который один только и мешал Хильмиру конунгу согласиться с ней. – Ты рождена дочерью конунга, и самая подходящая судьба для тебя – стать женой конунга и матерью конунга!
Альвборг помолчала, и ее тонкие ноздри чуть заметно трепетали от сдерживаемого волнения.
– Не так давно ты, отец, говорил, что Рагневальд Наковальня – тоже неплохой муж для меня! – сказала она наконец, ухватившись за первый пришедший в голову повод возразить. – Неужели ты стал ценить его меньше?
– Рагневальд и так наш человек. Нам нужны квитты.
– А если нам нужны квитты, то почему бы не обратить внимание на… кажется, его зовут Даг! – Альвборг вспомнила стройного молодого квитта, которого не раз замечала на пирах. Тревога сделала ее сообразительной, и она воодушевленно продолжала: – Он достаточно хорошего рода, и он гораздо учтивее Стюрмира, да и умнее, я уверена. Почему бы нам не породниться с ним? Уж он-то оценит честь, которую ему окажут!
Хильмир конунг вздохнул: нетрудно понять женщину, которая предпочитает молодого, красивого и учтивого жениха старому и грубому.
– Мне очень жаль, что конунг квиттов – не Даг сын Хельги, – сказал Хильмир конунг. – Но союзом с одним восточным побережьем дела не решишь. Нам нужен весь Квиттинг. Брак с конунгом принесет тебе больше чести!
– И тебе, и всему роду! – добавила кюна Хродэльв. – И всем слэттам, о чем тоже неплохо бы помнить!
Альвборг колебалась. Пока за ее брак со Стюрмиром высказывалась одна мать, она могла противиться, уступая склонности остаться дома и вести свободную, беспечальную жизнь. Но теперь за это высказывался и отец, и молчание Наследника говорило о том, что он тоже согласен. Кюна квиттов! Это звучало хорошо, тем более что и сама Альвборг с детства привыкла думать, что рождена стать повелительницей. Правда, молодой квитт хорош, да и Рагневальд Наковальня как жених ей тоже нравился: ее забавляла его шумливость и льстило восхищение ее красотой. А он богат, знатен и имеет в земле слэттов немало веса. А что ей за дело до других земель, если и тут неплохо? Однако кюна квиттов…
Но Стюрмир! Едва лишь Альвборг вспомнила красное морщинистое лицо Метельного Великана, седые космы, беспорядочно разбросанные по плечам, его резкую неприветливую речь, враждебный взгляд, как ей стало жаль себя. Никогда у него не хватит ума понять, чего она стоит и чего заслуживает! А ей плыть куда-то за море, туда, где идет война и неизвестно еще, останется ли конунг конунгом – да это чистое безумие! А она, слава Одину, еще не совсем сошла с ума!
– Однажды я послушалась вас! – решительно произнесла Альвборг, намекая на свое первое замужество. – И это принесло мне мало счастья. Теперь, спасибо норнам, я сама распоряжаюсь собой. И если я свободная дочь конунга, а не рабыня ценой в марку серебра, то мой ответ будет: нет! Никогда я по своей воле не выйду за Стюрмира конунга! Поищите другое средство союза. Может быть, у него есть дочь или другая родственница, на которой ты, Хеймир сын Хильмира, мог бы жениться!
Альвборг уколола брата ядовитым взглядом: конечно, он был главным виновником этой неприятности. Пусть-ка сам приносит жертвы, если это так нужно державе слэттов!
Но Наследник качнул головой: он точно знал, что ни дочери, ни другой родственницы, годной ему в жены, у конунга квиттов нет.
– Ты, конечно, вправе распоряжаться собой! – воскликнула выведенная из терпения кюна Хродэльв. – Но если ты не хочешь считаться с нами, то и нам незачем считаться с тобой! Отправляйся в усадьбу, которая тебе осталась после Аринмунда, и живи там, как сумеешь! Конечно, на красные платья и золотые застежки твоих доходов не хватит, но с голода ты и твоя дочка не умрете! И там ты будешь вполне распоряжаться собой!
На глазах Альвборг выступили горькие слезы. Она никак не могла вообразить, что родная мать может почти выгнать ее из дома! И отец, который не нарадуется на нее, который дарит ей все эти платья и застежки, неужели он тоже… Альвборг растерянно, обиженно и недоумевающе оглянулась на отца, но Хильмир конунг молчал, постукивая пальцами по колену, и не глядел на нее. Сын и жена убедили его, что это необходимо, и он, вздыхая про себя, согласился принести любимую дочь в жертву. «Я без колебаний взял бы в жены дочь Стюрмира, если бы она у него была! – говорил ему Наследник. – И, клянусь богами, не стал бы привередничать, если она не так хороша собой, как богиня Фрейя».
Альвборг перевела взгляд на брата. Наследник молчал, и его красивое лицо казалось отсутствующим, словно он уже ушел и не мог услышать ни возражений, ни уговоров. Хеймир по-своему любил сестру и никогда не причинил бы ей напрасного огорчения, но сейчас обстоятельства были сильнее их желаний. Он принял решение, внимательно все взвесив, теперь следовало его выполнить.
Чувствуя себя побежденной, загнанной в угол, окруженной одними несчастьями, Альвборг вскочила с места и выбежала, с трудом подавляя плач. Она никак не ждала, что с ней обойдутся так жестоко! Растерянная, напуганная, она верила, что отец именно так и поступит, хотя сам Хильмир конунг, провожая ее глазами, уже не очень-то в это верил.
Пробежав через дом, Альвборг ворвалась в маленький покойчик, где ночевала (в семье Хильмира конунга как-то не принято было спать в общем покое с челядью). Здесь стояла широкая лежанка с резными столбами, покрытая меховым покрывалом, три подушки из куриного пера громоздились одна на другую. Не всякая жена ярла имеет простыни из тонкого говорлинского льна, белые, как свежий снег! На красивом большом ларе, украшенном узорными костяными пластинками, стоит бронзовый светильник в виде медведя, и каждую прядь шерсти видно! Это не какая-нибудь там плошка с тресковым жиром. Даже железные кольца для факелов на дверных косяках отлиты в виде драконьих голов с оскаленными зубами. Но сейчас все это великолепие не радовало госпожу Альвборг. Сидя на лежанке, она вытирала слезы тонким льняным платком, стараясь не возить по носу, чтобы он не покраснел. Есть ли во всем Морском Пути еще одна такая несчастная женщина? Она чувствовала себя сидящей на краю обрыва: позади осталась такая веселая, привольная, приятная жизнь, когда каждый новый день приносил только радости и никаких огорчений: изобилие и покой отцовской усадьбы, веселые пиры, стихи в ее честь и подарки, забавные потуги Рагневальда и прочих понравиться ей, Сторвальд Скальд…
При мысли о Сторвальде слезы полились сильнее. Молодой, красивый, учтивый эльденландец заметно украсил своим появлением и без того неплохую жизнь, и Альвборг жилось намного веселее с тех пор, как он стал приходить побеседовать с ней. Не так уж важно, что он там рассказывал, но ее влекло к нему, и по его глазам, по тонкой улыбке, по неприметным для других движениям, когда он находил случай прикоснуться к ней, она знала, что это взаимно, и чувство восторга тихо кипело в каждой жилочке. Конечно, это не мешало подумывать о достойном браке и выбирать между знатными женихами, но из-за Сторвальда отдать свою руку Метельному Великану, краснорожему и грубому, было втрое, вчетверо горше!