Щит побережья. Книга 1: Восточный Ворон
Шрифт:
– Скорее, скорее! Бей! Руби! Руби ему голову! – вопили служанки, хирдманы, сам Хельги хёвдинг.
Ингъяльд взмахнул секирой и ударил, но мертвец, как почуяв, дернул голову назад, и секира только вошла краем в череп. Ауднир выл и ревел таким дурным голосом, что закладывало уши и судорога сдавливала горло; женщины бежали прочь, сжимая головы руками. Край секиры сдвинул кусок кожи с головы мертвеца, мутный и дикий взгляд блеснул в свете факела, и синее пламя плеснуло по стене сеней, опалило развешанную сбрую и веревки. Хельга хрипло и отрывисто визжала не помня себя: или они сей же миг одолеют его, или он одолеет их! Мир дрожал
– Все, готово! Теперь скорее тащите! – распоряжался дрожащим голосом Ингъяльд, размахивая секирой и не зная, куда ее девать. – Открывайте дверь. Да осторожнее! Гейр, не наступи! Не вступите в лужу!
Вступить в кровь мертвеца и так никто не хотел; образовалась давка: одни хотели помочь, другие просто посмотреть. Открыть дверь удалось не сразу, потому что ее подпирало снаружи тело мертвеца, тяжелое, как валун величиной с хорошего борова. Оно было так плотно замотано в рыбачьи сети, что напоминало осиное гнездо. Вокруг валялись камни и колья, в двух шагах бурлила возбужденная толпа.
– Оттащите его от двери! – кричал Равнир людям во дворе. – А то мы не выйдем! Да не бойтесь, уже все! Он уже не укусит!
Куски Ауднировой головы железной лопаткой собрали в кожаный мешок и вслед за телом поволокли к заранее приготовленному костру. Чуть ли не сорок человек разом впряглось в этот груз, но от сознания победы силы удвоились, люди еще не одолели дрожи, но уже смеялись и оглашали ночной воздух торжествующими криками.
Альфрида высекла огонь, бормоча заклинание, тело прямо в сетях и голову в мешке положили на кучу дубовых дров, и каждый, кто так или иначе участвовал в охоте, посчитал своим долгом бросить можжевеловую ветку в костер.
Огромное пламя взвилось почти до неба, далеко отогнав тьму. Вокруг костра бродило и металось не меньше сотни факелов, люди громко кричали, хвалили и поздравляли друг друга. Глухая зимняя ночь каким-то чудом превратилась в праздник Середины Лета, когда в самую короткую и светлую в году ночь никто не спит, когда жгут высокие костры, поют и пляшут с факелами. Неугомонный Равнир уже подхватил Сольвёр и Скветту и кружился с ними возле огня, изображая весенний танец.
– Я знала, что так будет! Так будет! – кричала охрипшая и счастливая Хельга, прыгая возле костра. Люди обнимали ее, благодаря за то, что она все это придумала и вдохнула в них смелость.
А Хельга, пока кто-то пожимал ей руки, то и дело оглядывалась и видела позади, совсем рядом, на грани света от костра и тьмы зимней ночи, высокую, худощавую и сильную фигуру. Кутаясь в широкий плащ, дух побережья смотрел на людское ликование, и в его черных глазах блестела живая человеческая радость. Хельгу тянуло побежать туда и обнять его, но она знала – Ворон и так с ними.
– Если бы Даг был здесь! – приговаривали вокруг. – Если бы он нас видел, как бы он нами гордился! Ничего! Когда он вернется, мы все ему расскажем! И он узнает, что не всех героев забрал с собой! Ха-ха!
Когда костер догорел, пепел собрали в кожаный мешок и торжественно высыпали с высокого обрыва
Глава 9
Даг проснулся оттого, что мимо его лежанки кто-то прошел скорым и легким шагом. Он лежал с краю, и ветерок от движения тронул волосы. В просторном и темном покое, полном дыхания и разнообразного посапывания спящих хирдманов, кто-то шевелился, а из неприкрытой двери в сени доносились приглушенные, полуразборчивые голоса.
– Надо будить конунга… Да ну, мало ли что у них… Какое там – у них! Это уже у нас! Буди! А то поздно будет. Да и остальных… Я давно говорил…
Даг выскочил из-под одеяла и принялся торопливо одеваться на ощупь. На пороге встал Оттар Горбатый с поднятым факелом; еще прежде, чем он открыл рот, хирдманы зашевелились, стали поднимать головы, морщась и щурясь, ладонями прикрывая глаза от света.
– Конунг! – позвал Оттар. – Что-то неладное! К нам идет какой-то отряд…
– Какой отряд? – хрипло со сна, но решительно, без следа растерянности, спросил Стюрмир конунг. Его лежанка помещалась в самом дальнем углу, куда не доставал свет факела, и только пятно полуседой головы смутно белело в темноте.
– Непонятно! – крикнул из сеней еще один хирдман. – Идут от усадьбы конунга… Я на двор выходил и услышал. Будут здесь вот-вот.
– Закрыть ворота! – сразу приказал конунг и вскочил, разворачивая вынутое из-под изголовья платье. – Всем подниматься!
Ворота уже были закрыты, и воинам не требовалось много времени на сборы. К тому мгновению, когда тяжелые створки сотряс первый удар, обе дружины – Стюрмира конунга и Дага – были на ногах и готовы к бою.
– Эй! Стюрмир, зовущий себя конунгом квиттов, ты слышишь меня? – прозвучал из-за ворот громкий самоуверенный голос, который не так давно распевал на пиру песни в честь «Отца Отважных», «клена копий» и «липы льна».
– Я Стюрмир конунг, и никто из живущих не называет себя конунгом квиттов с большим правом! – крикнул Стюрмир в ответ, подойдя к самым воротам. – А ты кто такой, чтобы сомневаться в этом? – спросил он, хотя и сам узнал своего соперника.
– Я – Рагневальд сын Торлейва, по прозвищу Наковальня! – прозвучал горделивый ответ. – И вот что я тебе скажу, Стюрмир, зовущий себя конунгом квиттов. Если ты конунг Квиттинга – то отправляйся к себе на Квиттинг. Здесь, в земле слэттов, тебе нечего делать! Твой корабль готов! Открывай ворота, и мы проводим тебя на твоего «Рогатого Пса». А перед этим ты принесешь клятву, что не станешь требовать себе в жены дочь Хильмира конунга и не станешь даже мечтать о какой-нибудь помощи для себя.
– Твоя голова глупее той наковальни! – рявкнул оскорбленный Стюрмир конунг и схватился за меч. – Кто ты такой, чтобы ставить мне условия!
– Посмотрим, чья голова глупа! – прокричал Рагневальд. Первый же грубый ответ Стюрмира выпустил наружу то озлобление, которое Рагневальд давно копил против чужака, и он заорал, уже не пытаясь даже для вида хранить невозмутимость: – Если ты не сделаешь этого, то вовсе не выйдешь из твоей Волчьей Норы! Мы спалим тебя, так лисицу! Трус! Рохля! Сонный лентяй! Это говорю тебе я, Рагневальд сын Торлейва! Ты уже убедился, что я никогда не отступаю!