Щит побережья. Книга 1: Восточный Ворон
Шрифт:
– Так и ты убедишься, что я не отступаю! – закричал в ответ Стюрмир. И более сдержанного человека вывело бы из себя столько оскорблений, да еще выслушанных при дружине, а Стюрмир кипел негодованием настолько, что готов был головой вперед броситься на ворота. – Давай померяемся силой в честном бою! Хвастливый болван! Больше тебе никого поносить не придется!
Он шагнул к воротам, рванул засов; хирдманы сделали движение, будто хотели его удержать, но не посмели. Однако, когда засов упал, ворота не поддались: они были подперты чем-то снаружи.
– Слишком много тебе чести – погибать в честном бою! – крикнул из-за ворот Рагневальд. Отделенный лишь толстой доской, он был так близко, что без преграды его можно было бы достать
Стюрмир конунг в ярости выхватил секиру и с размаху рубанул воротные створки. Такого оскорбления он не мог перенести: ему, конунгу, отмеченному сединой и славой, предлагают сдаться и уехать опозоренным!
– Руби! – хрипло и отрывисто кричал он. – Руби! Мы выйдем отсюда! Выйдем и посчитаемся с этим наглецом!
Хирдманы взялись за секиры и сообща налегли на ворота. Трещало дерево, лезвия звякали о железные полосы, которыми были окованы толстые доски. Ворота отплевывались колючей щепой, но стояли прочно. Надежность усадьбы, бывшая таким преимуществом, превратила ее в западню.
Люди Рагневальда быстро поняли, какой ответ им дан. Впрочем, другого никто и не ждал. Снаружи слышался шум, возня, а потом над стеной вдруг ярко полыхнуло пламя. Рагневальд велел прихватить с собой солому и смолу. Через бревенчатую стену двора полетели пылающие головни, целые поленья. Потянуло густым дымом, запахом горящей смолы. В щелях изрубленных ворот полыхнуло пламенем. Прикрывая руками опаленные лица, квитты с криками отшатнулись.
Даг отскочил тоже, сжимая секиру. Рубить было больше невозможно – стремительно разгоравшийся огонь не подпускал к воротам. Бестолково топчась на месте, Даг огляделся. Мысль его лихорадочно искала выход. Огонь не дает квиттам проложить широкую дорогу на волю, а если они этого не сделают, их положение безнадежно: раньше или позже слэтты сумеют поджечь все дворовые постройки, оставаться здесь станет невозможно, а всякого, кто попытается выскочить, встретят мечи и копья слэттов. Горящие, ослепленные люди будут выскакивать из усадьбы прямо на клинки. И будут перебиты все до единого, не сумев даже прихватить с собой кого-то из врагов. В том самом месте, куда приплыли по своей воле в надежде на помощь!
– Рубите стену! – распоряжался Стюрмир конунг, и его лицо в свете пламени горящих ворот выглядело диким, яростным, страшным. Он не тратил времени на раздумья, ему нужно было действовать, биться! – Рубите стену, все рубите! – кричал он, широко размахивая секирой. – Мы прорвемся! Ищите бревно! Высадим из стены пару бревен! Тюр и Глейпнир!
Голоса квиттов подхватили боевой клич, и Даг кинулся рубить вместе со всеми, не задумываясь, куда же они «прорвутся». Уверенная, яростная сила конунга толкала вперед, наполняла слепой и горячей жаждой битвы, а там будь что будет! Все в нем кипело от дикого возбуждения, чем-то похожего на нетерпение: он сознавал, что погибнет, если не отдаст ради спасения все силы, и стремился отдать их как можно скорее и полнее. Ему хотелось сделать как можно больше, взять на себя самое трудное, кого-то спасти… да ладно, хотя бы с честью выдержать свою долю, чтобы не стыдно было глядеть в глаза отцу – если действительно прорвутся, или Одину – если нет.
Сильный гул трепещущего под ветром пламени, треск дерева, беспорядочные выкрики, метание огненного света и резких теней, порывы жара и холода зимней ночи кружили голову, томили ощущением сна. Даг неистово рубил, не замечая, кто вокруг, и бревно уже шаталось, но тут огонь снаружи поднялся по стене и вдруг порывом, как жадный драконий язык, лизнул воздух над головой. Измочаленное бревно запылало как пучок соломы, у Дага затрещали волосы на голове, дыхание перехватило. Кашляя, он отскочил, захлопал себя ладонями по волосам. Из пламенеющей щели, им же самим вырубленной, вылетело копье, ударило потоком раскаленного ветра. Рядом кто-то хрипло вскрикнул.
– А ну пустите-ка меня! – прогудел позади низкий голос, и к стене, раздвигая хирдманов, протиснулся Вальгард.
Берсерк держал в одной руке свою секиру, а в другой – огромный красный щит. Дагу мельком вспомнился тот день на Седловой горе, когда Вальгард вот так же, щитом вперед, выводил их из леса взбесившихся духов. Сейчас это казалось ненастоящим, придуманным. Мелькнуло в памяти лицо Хельги, и Даг чуть не зажмурился от отчаяния. Какая-то неудержимая река стремительно уносила его прочь от нее, грозя разлучить навеки.
– Да куда ты со щитом – не видишь? – Кто-то указывал Вальгарду на стену, которая лучше щита закрывала врагов от их оружия.
Но Вальгард, никого не слушая, встал со щитом прямо напротив горящих ворот и гулко запел:
Выкован щитОгромный, как туча,Прочный, как горы,Широкий, как море, —Чаша валькирий!Гёндуль и СкёгульМчат с выси кубокПлеска железаИ воронов браги!Не слишком складная, безо всяких правил сложенная – какие уж тут правила! – эта песня звучала беспорядочно и дико, но сам голос Вальгарда придавал ей такую силу, что волосы шевелились от жути. Рев огня, гул ветра, треск дерева и жадный звон железа вплетались в песню, то заглушая ее, то снова пропуская вперед, точно голос Вальгарда ломился через лес, через горы, через бури, врастая в шум стихий и черпая из него силу. Смысл разобрать было трудно, ухо с трудом выхватывало отдельные слова, но у каждого из слышавших песню вдруг прибавилось сил. Это вихревой огненный поток подхватывал и нес на драконьих крыльях, дарил ощущение бессмертия, неуязвимости – давал то, что составляет основу силы берсерка. Берсерк, как зверь, не знает о том, что смертен.
Красные тучиБранную влагуГрозно обрушатНа рати врагов!Прочь, посох брани!Прочь, ливень латный!Копий убийцаКвиттов закрыл!– Вот это песня так песня! – прокричал кто-то над ухом у Дага, и он почти с ужасом узнал Сторвальда. – Нескладно, зато вовремя и по делу!
Вечером Сторвальд пришел ночевать в Волчьи Столбы (мудро рассудив, что после продолжительного свидания с Альвборг ему лучше не мозолить глаза конунгу и, главное, Наследнику), когда уже почти все спали, и Даг не видел его.
– Как ты сюда попал? – прокричал он, нагнувшись к самому уху Сторвальда.
Эльденландец махнул рукой: дескать, теперь это не важно. Интереснее, как отсюда выбраться! Вид у него был странный: не яростный и не испуганный, а отстраненно-любопытный. Левый глаз косил заметно сильнее обычного, и казалось, что Сторвальд пытается смотреть в несколько сторон одновременно.
– Кому здесь и быть, как не мне! – крикнул Сторвальд, горько смеясь над самим собой и собственной хитростью.
Вот уж верно: кто роет могилу другому, ложится в нее сам! Да, Рагневальд Наковальня вознегодовал, узнав, что прекрасную Альвборг силой выдают замуж за Стюрмира конунга, и решил действовать. Но Сторвальд недооценил решительность и прямоту его нрава. Вместо того чтобы собрать тинг и потребовать от конунга изменить решение, Рагневальд попросту решил опозорить противника и изгнать. А поскольку тот заведомо не согласится, то попросту сжечь!