Щит судьбы
Шрифт:
Голодную. Жаждущую мяса.
Глава 23
Месопотамия.
Лето 531 года н.э.
По прибытии в Пероз-Шапур Велисарий объявил первый долгий привал с начала марша. Они вышли из Константинополя три месяца назад и еще ни разу по-настоящему не отдыхали. Армии предстояло стоять в Пероз-Шапуре семь дней. Всем солдатам дали увольнительные, чтобы насладиться городом, за исключением военной полиции. В ней оказались представители всех подразделений, и выступать в роли военных полицейских им предстояло по очереди.
После объявления прекрасной новости перед выстроенными рядами армии Велисарий как можно быстрее отправился в свой шатер. На это ушло десять минут — как раз столько времени, сколько войска радостно выкрикивали его имя. Вместо себя он оставил Маврикия, и именно Маврикию предстояло предупредить солдат — мрачно, жестко, так, что кровь могла застыть в жилах — относительно судьбы тех, кто по каким-то причинам неправильно воспользуется гостеприимством персов.
Но армия не удивилась и не возмутилась грубыми словами Маврикия. Наоборот — даже на его краткий садистский монолог ответили приветствиями.
Хотя следует признать, им восхищались не в течение десяти минут. Улыбающиеся солдаты не сомневались: угрозы реальны и их мгновенно приведут в исполнение, если они в самом деле что-то отмочат. Просто в предупреждениях не было необходимости.
Солдаты пребывали в отличнейшем настроении. Как им и следовало.
Во-первых, впереди их ждала неделя, на протяжении которой не потребуется маршировать по пустыне. Вообще нигде не потребуется маршировать.
Во-вторых, эту неделю предстояло провести в большом и густо населенном городе. Не спать на земле. Персы уже организовали кровати. Ну, не совсем кровати, конечно, настилы, но тем не менее.
Наконец — о, радость! — перед ними открывалась восхитительная перспектива провести эти дни в большом и густо населенном городе не с пустыми карманами. У каждого солдата имелись деньги.
На самом деле больше денег, чем кто-либо из них когда-либо видел. Персидский император неведомо для себя и невольно проявил щедрость — после того как армия покинула его усадьбу, там осталось не более трех унций золота. А может, и не осталось. Более того, армия взяла большие трофеи у разгромленной армии малва. Поэтому небольшая армия Велисария чувствовала себя великолепно. Может, лучше, чем какая-либо армия в истории.
Они знали это — и персы в Пероз-Шапуре тоже знали это. В любом случае римские солдаты пользовались бы популярностью, даже если бы пришли без единой монеты в кармане. Ведь Велисарий и его люди нанесли единственное серьезное поражение армии малва со времени вторжения ее в Персию. И если Куруш и его семьсот копьеносцев получили свою долю приветствий и славы, большая часть славы все-таки досталась римской армии.
Жители Пероз-Шапура только что были избавлены от перспективы в самом скором времени держать осаду, а люди, которые избавили их от этой опасности, оказались еще и способны обеспечить большой приток наличности в город.
Да здравствуют герои-победители!
Когда римляне входили в Пероз-Шапур, на всех улицах стояли приветствующие их персы. Многие из них пришли туда просто поаплодировать. Другие — купцы, хозяева таверн, проститутки, ювелиры — руководствовались и другими мотивами. Простыми, совершенно понятными мотивами, которые устраивали простых римских солдат, не ищущих сложностей.
Поэтому, отправляясь в шатер, Велисарий не беспокоился. Он не ожидал никаких неприятностей во время остановки армии в Пероз-Шапуре. А полководцу требовалось время для себя, когда его никто не отвлекает.
Он хотел подумать. И рассмотреть возможность.
В середине третьего дня к нему в шатер пришел Баресманас.
— Почему ты не остановился в городе? — спросил перс после того, как его пригласили зайти.
Шахрадар внимательно осмотрел аскетическое жилье. Во время кампании Велисарий никогда не держал у себя ничего лишнего. Если не считать амфору с вином и прохладный ветерок, который проникал внутрь сквозь не занавешенный вход, по шатру полководца никто бы не сказал, что его владелец наслаждается хорошо заслуженным отдыхом.
Велисарий поднял голову. Он полулежал на спальном настиле, подложив под спину подушку. Ее в свою очередь подпирал сундук, в котором лежали личные вещи полководца. Улыбнувшись, он закрыл книгу и показал на стул, приставленный к небольшому письменному столику. Стол и стул были единственными предметами мебели в шатре.
— Присаживайся, Баресманас. Ты выглядишь усталым. — Персидский господин благородного происхождения почти повалился на стул и вздохнул.
— Да, я в самом деле устал. Город — сумасшедший дом. Люди развлекаются и гуляют круглосуточно. Днем и ночью!
— Бесстыдно и с полным наслаждением, как я подозреваю, — улыбнулся полководец. — И ты не можешь заснуть. И не можешь спокойно подумать. К своему удивлению ты тепло вспоминаешь походный шатер.
Баресманас усмехнулся.
— Ты предполагал подобное, — заметил он.
— Мне никогда не доводилось видеть, как персидские войска празднуют победу. Может, это тихие скромные ребята…
— Ха-ха!
— Нет? — улыбнулся Велисарий. — Но я очень хорошо знаю римских солдат. Да они с ума сведут всех демонов ада только одним создаваемым ими шумом.
Полководец склонил голову набок.
— Надеюсь, никаких серьезных проблем не возникло?
Баресманас покачал головой.
— Нет, нет. Конечно, мамочки жалуются. Их возмущает поведение собственных распутных дочерей. Но даже их, как кажется, гораздо больше беспокоят несчастливые последствия через девять месяцев, чем то, что сейчас происходит в городе. Ты знаешь, мы, арии, очень сильно хмуримся, если ребенок оказывается незаконнорожденным.
Велисарий улыбнулся.
— Все известные мне народы не испытывают особой радости от незаконнорожденных детей. Но затем каким-то образом с этим мирятся.