Щит
Шрифт:
Лейнолл зажмурился, сжал кулак и впился в него зубами, чтобы крик не вырвался наружу.
Он всё потерял, и многое отнял у других. Служба, доброе имя, любовь, семья...жизнь…
Он бы всё отдал, чтобы всё вернуть. Всё…
А что, собственно - всё? Что у него было? За какую цену он мог бы вернуть своё прошлое?
Прошлое и было его Всё. Что он готов был бы потерять, а что – сохранить?
Лейнолл заскулил, застонал сквозь стиснутые на пальцах зубы.
Лучше бы спасли их! Лучше бы их. Почему они не спасли их?!
Он
Но он бы воспротивился их решению.
Лейнолл посмотрел в сторону озера, на покойную гладь, с ползущими по ней полосами тумана. Словно духи воды тянули призрачные руки в сторону берега, манили, звали, обещая забвение и умиротворение в своих холодных удушающих объятьях.
Оруженосец тихо поднялся. Осторожно обойдя Астида, спустился к озеру и вошел по щиколотку в воду.
«Нет никаких богов».
Надо мной нет ничьей власти.
Я свободен в своих поступках…
Прибрежная волна, омывая ноги, ласково касалась кожи. Лейнолл нагнулся, протягивая руку возникающим из тумана морокам. Ладонь пронизала пустоту, развеяв обманную пелену. В зеркале водной глади, чуть подернутом рябью, возникло отражение. На Лейнолла смотрела его страдающая, смятенная душа, так и не сумевшая пересечь границу, которую преодолело поднятое из глубины тело. А если тело способно существовать без души, то…
.. то черноволосый не прав.
Не могут живущие на земле по своей воле творить такое. Существует иная сила, устанавливающая законы земного бытия и воплощающая свои планы. Сила, оперирующая иными смыслами, нежели привычные для живых справедливость, милосердие, жестокость или бездушие. Сила, ведущая каждого из живущих предназначенной ему дорогой.
Кто он такой, чтобы вмешиваться в планы богов? Чтобы спорить с богами. И уж тем более противиться им.
Астид проснулся, когда выползшее из-за гор солнце подсветило золотом макушки сосен. Полукровка зевнул, потянулся за флягой с водой и увидел бодрствующего Лейнолла, одетого в высохшую одежду. Оруженосец сидел, привалившись спиной к дереву, и смотрел на тающую над водой полупрозрачную белесую дымку. Заметив движение, он повернул голову.
– И давно ты так сидишь? – поинтересовался Астид.
– Не очень.
Полукровка ухватил фляжку, потряс.
– Пустая.
– Давай, я наполню, - Лейнолл поднялся и протянул руку.
Астид подал фляжку. Глядя, как оруженосец спускается к кромке воды, напрягся. Но ничего не случилось. Ополоснув сосуд и нацедив в него воды, Лейнолл вернулся, отдал флягу Астиду и снова уселся под дерево.
– Спасибо, - сказал полукровка.
Лейнолл сдержанно кивнул.
– Доброе утро, Лейнолл, - послышался голос Гилэстэла.
– Доброе утро, лорд Гилэстэл, - встрепенулся оруженосец.
– Ты проснулся
– Я ждал, когда вы проснетесь. Хотел сказать спасибо вам обоим, прежде чем уйду.
– Уйдешь?
– полуэльф устремил вопросительный взгляд на Лейнолла.
– Я неподходящая для вас компания.
– Почему ты так решил?
– Я убил своего господина. Я преступник.
– А он убил твою семью. Разве ты не прав, воздав ему сторицей?
– Я не знаю, - Лейнолл взялся за голову. – Я не знаю, что произошло! Я слышал только обвинение. Что за оскорбление они ему нанесли? Как простой кузнец мог покуситься на власть господина? А если лорд Виго был прав? Если его приговор – справедлив? И я - просто убийца, бесчестный и отвратительный?
– Ты горюешь о Таэроне больше, чем о своих детях? – удивился Астид.
– А вот он не сомневался в том, что должен отомстить за гибель за своего ребенка. Но заметь – он не кинулся громить урукхайские отряды, сводить счеты с теми, кто действительно повинен в случившемся. Нет. Он отыгрался на невинных. А ты тут сидишь и треплешься о справедливости.
– Я любил своих детей! – вскинулся Лейнолл. – Но меня разрывает на части. Я не знаю ответа на вопрос, почему он сделал это.
– Я знаю, - сказал Гилэстэл. – Я слышал разговор твоей матери и Виго Таэрона. Случайно, разумеется. Она просила помиловать тебя.
– Что? – озадачился Лейнолл. – Мать приходила к нему просить за меня?
Гилэстэл кивнул.
– Он был непреклонен. И она напомнила ему о твоих былых заслугах перед Агнаром. А также о том, что вы – молочные братья. Но разгневало его не это. Она сказала…
– Что? – побледнев, выдохнул Лейнолл.
Гилэстэл помялся.
– Она сказала, что Таэрон хуже урукхайской орды. Что грош цена такой справедливости.
Лейнолл недоуменно смотрел на князя.
– И всё?
Гилэстэл развел руками. Лейнолл недоверчиво вглядывался в его лицо.
– Он утопил моих родных из-за слов, сказанных женщиной, которую обуяло горе и отчаяние?
– Эти слова оказались острее кинжала, и глубоко ранили Виго. Установленное им понятие справедливости было оспорено. И кем? Ты плохо знаешь высокородных эльфов, Лейнолл, хоть и провел рядом с ними всю жизнь. Человек, кем бы он ни был, не имеет права оспаривать их поступки.
Лейнолл затих, глядя на золотящуюся дорожку на воде от поднимающегося над долиной солнца. В нескоро произнесенных им словах больше не звучали сомнение и неуверенность.
– Виго Таэрон ратовал за справедливость. Что ж. Он её получил.
Оруженосец поднялся. Гилэстэл молча смотрел на него. Вздохнув, Лейнолл побрел прочь от бивака.
– И куда ты собираешься идти?
На голос полуэльфа Лейнолл придержал шаг и неопределенно пожал плечами.
– Домой. Возможно.
Гилэстэл невесело улыбнулся.