Считай, что ты мертв
Шрифт:
Мотель «Морской» прятался в тупике, словно устыдившись самого себя. Двенадцать лачуг, нуждающиеся в покраске и выстроенные полукругом вокруг клочка зеленой травы, восстановили уверенность Фроста в себе и заставили нащупать деньги в бумажнике.
Клерк у стойки администратора, человек в почтенном возрасте, выбеленный солнцем, сердечно принял Фроста. Он сказал, что у него есть прелестный домик за сорок монет в день. В этом домике была крошечная спальня, маленькая гостиная, душ и туалет. В гостиной стояли продавленные кресла, не слишком чистый диван, стол, два обычных стула и телевизор, который, наверное,
Фрост поторговался и, наконец, снизил цену до тридцати монет за день. С мрачным выражением лица клерк сообщил, что через дорогу имеется забегаловка, где можно перекусить.
Как только Фрост отошел от стойки, он тут же принялся искать в справочнике фамилию Джо Соломона. Обнаружив номер, он позвонил.
Ледяной женский голос произнес:
— Вы попали в агентство Соломона.
Она произносила это так, словно сообщала, что на проводе — Белый дом.
— Я хотел бы поговорить с мистером Соломоном, — сказал Фрост и прихлопнул муху, которая ползла у него по рукаву. Он промахнулся, и муха вернулась на прежнее место, чтобы поползать еще у него по руке, насмешливо ему улыбаясь.
— Будьте добры, скажите, кто вы?
Ее голос звучал так же озабоченно, как если бы она задавала ему этот вопрос уже миллион раз.
— Мистер Соломон меня не знает. Я ищу работу.
— Пожалуйста, напишите нам и представьте ваши рекомендации. — На линии послышались гудки.
Фрост уставился в пространство. Он чувствовал себя одиноко, несмотря на то что муха все еще составляла ему компанию. Он сказал себе, что, пожалуй, во всех отношениях свалял дурака. Но пришло время играть по-крупному. И если ты не хочешь быть мелкой сошкой, не стоит говорить с чванливой курицей, которой платят за то, что она всех отфутболивает. «Ты будешь говорить с самим боссом», — подумав так, он вернулся к стойке администратора.
За ней устроился пожилой клерк, уставившись в никуда. Две мухи совершали свой утренний променад ради здоровья по его лысой голове. Он не обращал на них никакого внимания.
— Могу ли я взять у вас на пару часов пишущую машинку? — спросил Фрост.
Клерк вперился в него взглядом, словно Фрост только что прибыл с Луны, и спросил:
— Что еще такое?
Фрост молча указал на потрепанного вида пишущую машинку, стоявшую на столе позади клерка, который оглянулся и уставился на сей предмет так, словно никогда его раньше не видел.
— Могу ли я позаимствовать это? — И Фрост вытащил купюру достоинством в один доллар.
Клерк обратил взгляд на купюру, позволив двум мухам изобразить из себя ярлычок на том, что осталось от его волос, затем кивнул.
— Пожалуйста.
— У вас есть бумага?
Клерк немного подумал, потом неохотно потянулся к столу и вытащил оттуда несколько листков.
Фрост отдал ему доллар и потащил пишущую машинку к себе в домик. Обливаясь потом и печатая, он провел там целый час. А когда возвращал машинку, клерк был все в той же позе, с той лишь разницей, что еще одна муха присоединилась к первым двум.
Справочник сообщил Фросту, что Джо Соломон имел офис на бульваре Рузвельта.
— Где мне найти бульвар Рузвельта?
— В центре города: он идет параллельно бульвару Парадиз.
— Далеко отсюда?
Клерк потянул себя за нос, подумал и сказал:
— Так или иначе, миль пять будет.
— Есть ли у вас автомобиль, который я мог бы взять напрокат?
— Пять баксов в день. У нас есть один — в дальней бухте. — И он неопределенно указал куда-то.
Автомобиль оказался побитым «фольксвагеном». Фрост решил, что это все же лучше, чем перспектива тащиться пять миль по такой жаре. Автомобиль домчал его до бульвара Рузвельта, странным образом не развалившись на1 куски.
Офис Джо Соломона располагался на десятом этаже впечатляющего высотного здания с четырьмя скоростными лифтами, кондиционированием и людьми важного вида, двигающимися туда-сюда по грандиозному вестибюлю с выражением крайней занятости, свойственной муравьям в походе.
За столом в приемной Соломона сидела испанского вида курица. Длинные черные волосы, рассыпавшиеся по плечам, создавали нечто вроде рамы для лица, в котором было все, что нужно, — до тех пор, пока вы не видели ее глаз. Они были черными и видели все, и то, что они видели, они, испепеляя, ненавидели. Ей было около тридцати, но за плечами у нее было не меньше восемнадцати лет опыта, и каждый год лишь увеличивал ее ненависть. Фрост подумал, что курица — весьма жесткое блюдо.
Она осмотрела прибывшего с ног до головы. Он был одет в свой лучший пиджак светло-кремового цвета в тонкую темно-синюю полоску; на нем была темно-синяя рубашка и белый галстук. Перед тем как покинуть мотель, он внимательно осмотрел себя в засиженном мухами зеркале. Теперь подумал, что выглядит весьма впечатляюще, но одновременно заметил, что его стать, его взгляды и его одежда произвели на нее такое же впечатление, как комок теста, брошенный в кирпичную стену.
Фрост решил разыграть этакого бодрячка.
— Мистер Соломон… — начал было он.
Черные брови удивленно поднялись.
— Вам назначено? Ваше имя?
— Меня зовут Фрост. И у меня есть нечто большее, чем просто приглашение. — Фрост вытащил запечатанное в конверт письмо, которое он написал еще в мотеле, и положил его на стол.
Дама изучила конверт с брезгливостью, словно какую-нибудь гадкую штучку, которую притащил кот.
— Если вы дадите мне ваш номер телефона, мистер Фрост, мы с вами свяжемся.
Он уперся в стол своими ручищами и наклонился к ней. Ее тело издавало такой пронзительный запах, что если бы его разлить по бутылкам, то можно было бы продавать как лосьон после бритья.
— Я понимаю, что до мистера Соломона добраться очень трудно, — произнес он, улыбаясь ей. — Знаю, что вам платят за то, чтобы вы сидели, где сидите, облегчая ему задачу чувствовать себя важной птицей. Все это — часть рэкета, но я на это не куплюсь. Джо Соломон сидит здесь, чтобы делать деньги. Я могу сделать для него деньги. Предположим, вы приподнимаете свою задницу, отдаете ему это письмо, а он все равно не захочет говорить со мной — тогда я позволю вам плюнуть мне в правый глаз.
Ее глаза расширились, потом она рассмеялась — а засмеявшись, стала настоящей красоткой.