Щуки в море
Шрифт:
— Ну да, мама же хлеб печёт, — кивнула фея. — Ну и как тебе?
— Богато, — смутилась Танисса. — Непривычно как-то.
— Разве так уж богато? И ты ведь жила неделю у Манелиссы, почему непривычно?
— У Манелиссы-то я в гостях была, а у нас такого не водится, чтобы крестьянской девочке — да отдельную каморку!
— Нисси, это кабинет, а не каморка! — Юля не стала смущать средневековую крестьянку, хоть и грамотную, страшным словом «метеостанция». — Будешь здесь погоду записывать, хотя спать на этом ларе тоже
— Кабинет? Как у мирета? — не поверила девочка.
— Скорее как у ханисета, — уточнила фея. — Зачем, думаешь, мы тебя симеланским цифрам учили? Будешь каждое утро и каждый вечер записывать, что механизмы показывают. И постарайся в полдень тоже, — она показала на лежащие на столе сшитые разграфленные листы бумаги и положила рядом несколько простых карандашей.
— А механизмы эти где? — поинтересовалась Танисса.
— Артур! Тащи приборы! — крикнула по-русски Юля.
* * *
— Готово! — Виктор пропустил кабель через отверстие в потолке. — Осталось только термометры повесить и окна застеклить.
— Давай сначала показания запишем, как раз полдень примерно, — возразил Артур. — Пока стёкол нет, термометр с гигрометром всё правильно покажут.
— Ханисетль Юллия, о чём они говорят? — Тарсан уже успел отнести мужчинам немудрёный обед и, как всякий мальчишка, был жутко любопытным, особенно если дело касалось магических механизмов, поэтому потихоньку просочился вместе со Стиламмой в башню.
— Хотят записать, что механизмы показывают. Смотри уж! — Юля понимала, что из такого мальчишеского любопытства может вырасти и серьёзная учёность. — Нисси, подойди поближе! Вот это — тепломер, — она походя создала новое тарлаонское слово. — Показывает, насколько сейчас тепло. Сможешь записать? Вот сюда, в графу «Тепло».
— Двадцать… — Танисса смотрела на термометр. — А краска чуть ниже, на две черты. Девятнадцать… Восемнадцать, — она старательно вывела в журнале наблюдений симеланские цифры. — Правильно?
— Правильно, молодец! — улыбнулась Лесная Сестра. — А вот эта стрелка показывает, сколько в воздухе… невидимого тумана. («Как ещё объяснить, что такое влажность? Я и сама-то физику плохо знаю»). — Сможешь записать?
— Шестьдесят… два!
— Ага, записывай! А вот это — насколько сильно давит воздух.
— Разве воздух давит? — недоуменно спросила девочка.
— Конечно! Ветер же давит? А ветер — это и есть воздух. Артур, я не могу это нормально объяснить, попробуй ты? — выслушав ответ, Юля перевела:
— Вода ведь давит вниз? А воздух — та же вода, только лёгкая, но всё равно давит.
— Поняла! — обрадовалась Танисса. — Воздух лёгкий, но его много! Семь… шесть… один. Так?
— Да, правильно, — фея поставила барометр обратно на стол. — Вот это пусть так здесь и стоит.
— А теперь — магия! — подключилась Леренна. — Ветромер и дождемер! Нисси, нажми сюда!
Танисса нажала на кнопку, включая пульт анемометра и дождемера:
— Цифры… Куда записывать? Это что, магия от того механизма, который ханисет Виктор на крыше поставил? Она верёвку дёргает и говорит, откуда ветер?
— Ну да, именно так! Вот смотри: эти цифры вверху показывают, большой ветер или маленький, записывай сюда. Только вот эту точку не забудь перед последней цифрой! А это — откуда он дует, срисуй стрелку точно так, как она здесь нарисована.
— А цифры внизу — сколько дождя? — девочка действительно была очень смышлёной.
— Ага. Вот это надо записывать один раз в день, лучше всего в полдень. Сейчас там ноль, то есть дождя ещё не было. Теперь нажми кнопку ещё раз, видишь, цифры исчезли? Молодец! Вот запиши теперь сама все эти цифры на закате, сюда, запомнила? Артур, — спросила Леренна по-русски, — это же электричество, разве у нас оно работает?
— Оно где угодно работает! — улыбнулся Страж Вихрей. — Всё дело в том, откуда его брать. Здесь ветер крутит флюгер и гонит маленькие молнии.
— Ох, надо бы мне почитать ваши учебники по… Как эта наука называется?
— Физика. Виктор, у тебя что, всё уже?
— Ну да, стёкла уже были точно по размеру, только закрепить. Хозяева, принимайте! — подмигнул он детям, и Леренна перевела.
— Как твоё зеркало, только совсем прозрачное! — восхитилась Танисса.
— Твёрдый воздух? Разве такой бывает? — Стиламма осторожно потрогала стекло.
— А как такое стекло делают? — спросил Тарсан. — Хочу тоже сделать!
* * *
«Быть трезвой дурой — даже хуже, чем пьяной дурой», — Римма Павловна тоскливо подошла к окну палаты. Дура и есть! Боялась протрезветь и остаться с ясной головой лицом к лицу с проблемами бедности? Не того, как выяснилось, боялась! Вот не нужно ей сейчас считать копейки — еда как в ресторане, только что без выпивки, шмотки хорошие Даша подогнала, и лечат по высшему разряду, да только скучно!
Лежала она в «общем» отделении, с одноместными палатами и холлом со столовой, где пациенты могли свободно общаться. То есть в основном, конечно, пациентки — жёны, матери и тёщи богатых предпринимателей, как раз от скуки и начавшие бухать по-чёрному. «Неплохие ведь тётеньки, да только привыкли за свою жизнь идти в колее, а тут колея кончилась — и не знают, что делать, не умеют сами свою жизнь выстраивать! Вот и свалились в другую колею, в алкогольную. Как и я».