Щуки в море
Шрифт:
— Найдётся, — Ната, разумеется, не стала говорить, что у Алины «найдётся» полный сейф такого добра. — Только, может быть, ему нужны конкретные дезидераты[4], а не всё подряд?
— Знаете, да. Давайте я уточню и через час перезвоню вам?
* * *
— Вам огромное спасибо от Каринэ! Догадалась, от кого на самом деле подарок, — Хачатур Паруйрович достал фотографию девушки в очень красивом рубиновом ожерелье. — Камни, я так понимаю, натуральные?
— Конечно, — подмигнула Ната. — Феи синтетики не дарят.
— Эх, познакомиться
«Исаак Лазаревич то же самое говорил», — вспомнила фея. — «Неожиданная идея, но, если вдуматься, отнюдь не бредовая».
— В любом случае не завтра, — осторожно ответила она. — И потом, всё, что я дарю, нелегальное, даже пробы нет.
— Надо думать! — усмехнулся Хачатур Паруйрович. — Ладно, что это мы сразу о делах? Сначала кющать! — из армянской классики он на этот раз предложил кололик[5].
— Я должна извиниться, — призналась после ужина Ната. — В первый раз представилась не настоящим именем, меня вообще-то Наталия зовут.
— Вы что, думали, я вас Наташей называть стал бы? У самого такая же проблема! — понимающе посмотрел Матевосян. — Даже от жены с друзьями как-то неловко слышать «Хачик».
— Не потому, но Наташей всё равно не надо. Наталия или Ната. Давайте теперь к делу, — она выложила на стол первую из заказанных монет — генуэзский серебряный гроссо. — Конец двенадцатого века, одна из первых чеканок. Монета с затонувшей галеры, но оказалась между двумя другими, поэтому более-менее сохранилась.
— Ого, редкость! — Хачатуру Паруйровичу даже не пришло в голову сомневаться в подлинности монеты — не будет же фея впаривать фальшивку! — А данные?.. Да уж, действительно никакого отношения к армянам. Судя по фамилии, казашка? — он рассматривал фотографию Инессы.
— Наполовину. Кстати, вот данные её родителей. «Инесса даже обиделась немного, когда её отца обозвали «Жанбосыновичем», а матери придумали не слишком благозвучную фамилию», — вспомнила фея. — «Но она умница, быстро поняла, что такое легенда. С чего бы иначе было брать нерусскую фамилию отца, которого к тому же «дочь матери-одиночки» в глаза не видела? Да исключительно потому, что «Кайсарова» куда красивее, чем «Псюкина». А имя у матери получилось почти правильное — Раиса, она же Рахисса была».
— Я передам кому надо, — Матевосян взял монету и конверт. — Но это будет не Москва, поэтому быстро не получится, через пару недель только. Я вам позвоню.
— Когда будет готово, передадите вторую монету? — Ната достала испанский мараведи Энрике Первого[6]. — Вы мне пять называли, но остальные я не нашла.
— Две монеты? Да он и одной был бы рад! — удивлённо вскинулся Хачатур Паруйрович. — Спасибо! — он отметил про себя, что Лесная Сестра тоже соблюдает правила игры и не любопытствует, кто же такой этот таинственный коллекционер и в каком городе он живёт. «Ну так и я не спрашиваю, кто такая Инесса и откуда у вас нумизматические раритеты».
* * *
Снег был белым и даже пушистым, но лучше бы он подождал ещё пару дней! «А там будь хоть зелёным и скользким», — хмыкнул Виктор, подавая Нилармаху последнюю черепицу. Им оставался ещё один ряд черепичин, но сначала нужно было доделать последнюю стену, которая пока вполне умышленно зияла огромным проёмом, чтобы облегчить внутреннее обустройство кузницы.
— Готово! — кузнец довольно ловко спустился с крыши. — То есть, конечно, ещё не «готово», внутри только горн, даже наковальни нет.
— Наковальню завтра привезут, — подала голос Танисса. — Юлли заказала.
— Опять она за свои деньги заказывает! — буркнул из кузницы Паланир, вместе с Мардоном утрамбовывавший земляной пол. — У меня ещё сорок зиланов княжеских осталось, стыдно же!.. Ладно, что уж там, идём! — баня была уже натоплена. — Ханисет Виктор, вот сегодня прошу — останься на ужин. Сегодня Павшее солнце!
— Новый год? — понял Страж Драконов.
— Ну! А на Симелане что, не так? Год не с Павшего солнца начинается?
— Линни говорила, что изначально так и было, — ответила вместо Виктора Танисса, и тот благодарно кивнул — его собственного знания тарлаонского языка здесь откровенно не хватало. — Сейчас там новолетие сдвинулось, оно будет через девять наших дней-и-ночей.
— Опять «Линни»? — подошла Навепа, признававшая только церемонное «ханисетль Алинна». — Магиня же, и говорит так по-учёному, а ты её кличешь, как девчонку какую! Смотри у меня!..
* * *
Медь справедливо считалась роскошью для крестьянского быта, но всё же на Тарлаоне её знали, поэтому и ложки, и две масляные лампы были медными. «Нет, ни алюминия, ни легированной стали, вообще ничего такого, что мы не сможем в обозримом будущем делать сами», — Виктор вспомнил слова Нисталя. — «Серебряные ложки? Да у нас серебряную утварь князья себе позволить не могут, разве что мирланех тинистарский с серебра ест!» К чугуну, понятно, сказанное не относилось — именно чугун и собирался выплавить Нилармах, после чего чугунный казан, из которого Навепа накладывала в миски свинину с картошкой и местными овощами, перейдёт в разряд обыденных вещей, а через год-другой это произойдёт и с самой свининой. Пока же мясо крестьянам принесла, как всегда, Юля.
Страж Драконов с теплотой смотрел на празднично одетую семью «со чады и домочадцы». Сфотографировать бы, да малыши небось разболтают потом! Вот они сидят — два мальчика, одному лет пять, другому где-то три. А рядом перешёптываются дети постарше — и Танисса, и Тарсан, и восьмилетняя Стиламма, которая уже умеет читать и страшно гордится этим. Хлопочет Навепа, умиротворённо предвкушают трапезу Паланир с Мардоном… «Всё как у нас», — подумал Виктор. — «Только Нилармах, как всегда, чуть грустен».