Щупальца спрута
Шрифт:
Зотов рассмеялся. Веселые мужики. Они ему подходили.
– Жопа мне твоя не нужна. А если хотите калымнуть, садитесь в машину.
Оба переглянулись, не веря своему счастью. Вот привалило.
– По две тысячи на брата даю, – сказал Зотов и для верности показал в руке деньги, отчего у бродяг загорелись глаза.
– Мы согласны, – закричали бородачи и наперегонки побежали к машине. Не передумал бы этот милый человек.
Когда они садились в машину, Зотова стошнило.
– Ну и прет от вас, мужички, – он поспешил открыть боковое окно.
– А вот ты заплатишь, мы в баньку и сходим. Яйца попарим, – сказал один бородач,
Но Зотов успокоил.
– Тут недалеко. Делов вам на час, не больше.
Когда приехали на кладбище, Сергей Николаевич заставил их разгрузить из Газели оцинкованный цветник.
– Я же вам говорил. Сейчас установите цветник на могиле и свободны. Дело-то пустяковое.
Он нарочно не стал нанимать для разгрузки и установки цветника кладбищенских рабочих, хотя трое мужланов с опухшими от постоянной пьянки рожами готовы были оказать свои услуги. Дав им на бутылку водки, Зотов отослал их в магазин, чтоб не мешались под ногами и поменьше зыркали.
Рабочие были несказанно рады опохмелки, и на радостях даже оставили бомжам свою тележку, без которой тем не обойтись. На руках тащить цветник по кладбищу, удовольствие плохое. Да и не осилить это двум полуголодным доходягам.
– Как он органично вписывается в окружающий ландшафт, – кивнул Зотов на только что установленный цветник, когда он занял свое место.
Бомжи не поняли, к чему это сказано, переглянулись. Могилка, где покоилась женщина и так была неплохо ухожена.
– Чего? – спросил один из них. Но Зотов только рукой махнул, посчитав ненужными дальнейшие объяснения на этот счет. Все равно не поймут, не оценят. У них другой менталитет.
– Ладно, мужики, идите, покурите. Понадобитесь, позову.
Оба бомжа отошли, сделав вид, будто им совсем не интересно то, что делает Зотов. Но сам Сергей Николаевич заметил их пристальное внимание, особенно когда укладывал упакованные в целлофан пачки долларов в сделанную в цветнике нишу. Она стала его тайником, знать про который не должен был никто, кроме него. Хранить два миллиона долларов дома, он не решился. Если дойдет дело до обыска, дома деньги найдут. Но никому и в голову не придет, искать их на могиле его любимой жены. А потом он их обязательно отсюда заберет. Надо только подождать немного. Не пришло еще время воспользоваться деньгами. Да и люди подозрительные стали крутиться вокруг. Неужели кто-то из тех, от кого может исходить опасность, прознали о незаконных операциях с мебелью и древесиной. Хотя немудрено. Дела проворачиваются в крупных масштабах. Да и если менты докопаются, худо ему будет. Скорее всего, тюрьмы тогда не избежать. И конфискации. Но тут не конфискуют. Ума не хватит осквернить могилу супруги, и прав на это нет у них. Это уже – вандализм. Тогда это уже будет касаться не только его, но и многочисленных родственников жены.
Когда все доллары из кожаного кейса перекочевали в цветник, Зотов позвал бомжей:
– Эй, помощники. Идите сюда. Берите цемент и воду. Мешайте и заливайте ножки цветника, чтобы какие-нибудь вандалы не выворотили его из земли. И на этом все. Работа ваша закончена.
– Видал, какой умный, – тихонько шепнул один бомж другому. – На этом все. Хрен тебе в сраку. В город с ним не поедем. Пусть один едет, а мы вернемся сами. Надо поглядеть, чего он там прятал.
Второй бомж промолчал, усердно орудуя лопатой, перемешивая в небольшом корыте цемент с песком. Но он во всем соглашался со своим приятелем, и маленькие черненькие глазки на непромытом лице подозрительно поглядывали на важного господина в шикарном костюме и галстуке. И в то же время сомнение сосало ему бомжацкую душу, почему он их нанял для этой работы, а не местных работяг.
Закончив с цветником, Зотов предложил бомжам поехать с ним, но обои отказались и попросили довезти их только до автотрассы. Там возле шоссе стоял продуктовый магазин.
– Мы там водочки купим. Трубы внутри горят, – оба грязнульки бомжа рассмеялись. – А в город мы и сами вернемся. На электричке и вернемся. Ты нас к магазину вези.
Зотов покосился на кейс.
– А чего вам томиться? До магазина тянуть? Чтоб трубы окончательно сгорели? Водка у меня есть.
– Есть? – оба бомжа от нетерпения заерзали на заднем сиденье, отчего по салону пошла невыносимая вонь. – Чего ж ты молчал? Хоть бы по сто грамм налил, когда мы пыхтели там на кладбище, – укорили они Зотова.
– Да вы ж не спрашивали. Да и не время было. Работу надо сперва закончить. Так полагается. А сейчас закончили, можно и выпить, – Зотов свернул на обочину, но далеко в лес уезжать не стал. Поставил машину за кустами, чтоб с шоссе ее было не видно.
Бомжи расселись на травке.
– Вот только с закуской у меня незадача вышла, – с некоторым сожалением произнес Зотов.
Но это только рассмешило бомжей.
– Нашел о чем горевать, мил человек. Мы народ привычный. Давай свой выпивон сюда.
Зотов достал стакан и, свинтив с бутылки пробку, смял ее, но не выбросил, а незаметно от бомжей сунул в карман. Налил обоим по стакану. Большего им не потребовалось. Он не стал смотреть, как они умирают в страшных муках. Отошел к машине и вылил на землю остатки водки, потом забросил бутылку в канаву наполненную водой. Туда же полетел и стакан, из которого они только что пили.
Сидя за рулем машины, он старался не думать о том, что произошло, находя различные оправдания своему поступку. И одно из них, самое главное, они видели, как он прятал в тайник деньги. Значит, могли кому-то рассказать, или сами украсть. Они должны были умереть. Так спокойней ему. И кто знает, может смерть для них ни что иное, как избавление от житейских мук. Ведь у этих людей нет даже имен. Только клички, как у животных. И сами они из людей давно превратились в человекоподобных существ, для которых жизнь – это сплошные страдания. И ничего более. Так разве нет оправдания человеку, лишившего их мучений? Главное не сомневаться и не раскаиваться за свои поступки. И тогда легче будет.
Сергей Николаевич Зотов постарался выбросить из головы все мысли об этих замухрышках, тем более что у него есть дела поважней. Еще там, на шоссе, он связался по сотовому со своими сбытчиками и временно запретил все незаконные поставки с фабрики, не пускаясь в какие-либо объяснения. Его слово – закон. Теперь необходимо было подождать. Сколько это продлиться, Сергей Николаевич точно не знал. И не очень-то удивился приходу в офис молодой корреспондентки. Он уже давно перестал удивляться, чему бы то ни было в этой суетной жизни.