Щупальца веры
Шрифт:
Итак, Кэл был готов принимать ее такой, какая она есть, и верить ее словам.
Он не закрывал глаза на то, что любовь к ней в какой-то степени означает допущение в свою жизнь странных, даже немного пугающих вещей. Но даже при самом благоприятном стечении обстоятельств любовь — это безоговорочное подчинение себя кому-то еще — потребовала бы сложнейшей притирки, что было бы в самом деле ужасно. Нет никакого смысла бороться с чувствами. Тори и он должны быть вместе, и его больше не волновало, боги ли спланировали их любовь, или она зародилась по другим причинам.
Они пошли наверх, и она спросила,
Затем они долго лежали молча, обнявшись в темноте. В его голове проплывали мысли, которые он должен был ей высказать, перед тем как снова уйдет от нее сегодня ночью.
Он не знал, как это может происходить между ними, — его рациональность постоянно подвергается испытаниям ее религией. Он пришел к единственно возможному ответу — это происходит потому, что должно происходить. Сколько различий и противоречий преодолеваются или игнорируются ради любви? Умные люди влюбляются в глупых, толстые в худых, старые в молодых, красивые в некрасивых, белые в черных, северяне в южан, коммунисты в капиталистов, слепые в глухих; люди, разговаривающие на разных языках и поклоняющиеся разным богам. Людей разъединяют миллионы различий, но любовь может сделать их несущественными.
— Я не хочу тебя потерять, — под конец сказал он в темноту.
Она еще крепче его обняла.
— Ты никогда меня не потеряешь, — сказала она, — если ты примешь меня такой, как есть.
— Боги и все такое, — беспечно сказал он, и она рассмеялась.
Так или иначе, в этот момент невозможное вдруг показалось простым.
Теперь они каждый день проводили время вместе, чаще всего по вечерам. Иногда они шли на какое-нибудь представление или в кино, или обедали где-нибудь по соседству. Но чаще всего она приходила к нему, стряпала на кухне, а потом они обедали все вместе, играли с Крисом, а после того как он засыпал, читали, разговаривали или смотрели телевизор.
Однажды вечером, когда он сидел за своим письменным столом, составляя рекомендательное письмо для одного из своих бывших студентов, Кэл сделал паузу и взглянул через комнату на Тори, которая читала свернувшись калачиком на диване. В этот момент с абсолютной ясностью, при которой простейшая из истин кажется ярким откровением, он понял, что счастлив. Впервые после смерти Лори он был спокоен, полон надежд и ощущения радости бытия. Чудо! Он не верил, что когда-нибудь снова может быть счастлив.
— Что? — спросила Тори,
А он и не знал, что разговаривает вслух.
— Я что-нибудь сказал?
Она кивнула.
— Это было похоже на «благословляю тебя».
— Возможно.
— Но я не приняла это всерьез.
Он улыбнулся.
— Ты и не должна была.
Крис также подавал все признаки спокойного состояния. Часто перед сном он просил Тори помочь ему надеть пижаму или почитать сказку. По утрам он всегда обнимал ее и заявлял, что любит ее. Однажды ночью, после того как Тори укрыла его, она вышла из его спальни со слезами на глазах.
— Что случилось? — спросил Кэл.
— Ничего, — сказала она, — он просто… хотел узнать, не буду ли я возражать, если он будет называть меня мамой.
Как бы ни было это трогательно, Кэл забеспокоился. Всего две недели назад Крис прикидывался, будто его настоящая мама ходила вокруг него, как живой, говорящий дух. А теперь казалось, что он готов ее забыть. Такая непоследовательность могла быть опасным сигналом. Из всего того, что он читал о проблемах, возникающих между детьми и приемными родителями, Кэл понял, что такая быстрая перемена в его отношении к Тори была не совсем обычной. А не может ли он снова настроиться против нее?
Подобного рода опасения не были чужды и Тори. Она действительно сказала Крису, как важно всегда помнить и чтить свою настоящую мать. Он может называть ее мамой при условии, что они оба будут понимать это как что-то вроде почетного поощрения. В то же время она сумела убедить Кэла, что он напрасно беспокоится. Она была уверена, что привязанность к ней мальчика искренняя и прочная.
Увидев такую уверенность, Кэл шутя спросил:
— Ты его тоже околдовала?
Замечание привело к неожиданно неприятным последствиям. Тори была так обижена и возмущена, что отказалась принимать его извинения, сразу же пошла домой и сняла трубку с телефонного аппарата. Они помирились только на следующее утро, когда он постучал в ее дверь.
Кроме одного этого случая их отношения были свободны от каких-либо трудностей, связанных с ее религиозными воззрениями, — это несмотря на то, что она вовсе не отошла от своих убеждений. Каждый день она выполняла необходимые ритуалы. Но делала это осторожно, у себя дома, и избегала этого вопроса, если только Кэл сам не поднимал его. Он также был ей признателен за то, что она никогда не упоминала об этом в присутствии Криса.
Однажды вечером, когда они договорились встретиться, чтобы пойти в кино, она опоздала, и Кэл с трудом добился от нее признания, что она ходила к Вото. Она предполагала большой контракт на оформление интерьера нового отделения крупного банка и хотела посоветоваться с сантеро, как лучше это сделать.
Кэл отнесся к этому хладнокровно. Он был раздражен тем, что она опоздала, но не более того, чем если бы она проспала или засиделась в баре с подругой. Но теперь ему казалось, что ее связь с Сантерией не очень-то отличается от привычки набожного христианина часто ходить в церковь или по всякому поводу спрашивать совета у священника. Если бы он узнал, что она буддистка и должна часами медитировать, сидя перед каменным бодисатвой, то он мог бы к этому привыкнуть. Так почему же она не может исповедовать африканскую религию? Безусловно, были верующие, которые становились фанатиками, вели себя как безумные, оправдываясь при этом своей религией. Но это случалось и с последователями других конфессий. Как Кэл мог заметить, в своих убеждениях Тори, несомненно, не впадала в опасные крайности. И так как он стал спокойнее относиться к ее убеждениям, он был вынужден снова переоценить свое собственное профессиональное отношение к этой религии.