СД. Том 17
Шрифт:
– Благодарю вас, достопочтенная Альта. Мы уйдем с первыми лучами рассвета и, мое слово, не потревожим вашего покоя.
Все это Хаджар, с низким поклоном, говорил в спину уходящей по тропе старейшине. Стоило только ей договорить, как открылись ворота деревни, и она отправилась по своим делам, не уделив Генералу и его людям ни одной лишней секунды.
Может, так же рьяно, как воины не любили магов и торговцев, так же и земледельцы не любили воинов. Потому что те являлись олицетворением всего того, что губило и обесценивало труды таких, как Альта.
Хаджар посмотрел на потерявшего сознание Безымянного.
– Мы можем прогнать его из отряда, – подал идею Аль’Машухсан.
– Может так и стоило бы сделать, – задумчиво протянул Хаджар. – Но не я возглавляю этот поход, а ты, достопочтенный Аль’Машухсан. И тебе решать, что делать с твоими людьми.
С этими словами Хаджар развернулся и направился к дилижансу. Как бы то ни было, сегодня он будет ночевать под открытым небом. Ибо не собирается своим присутствием осквернять чужие святыни.
– Всыпьте ему десять плетей, – донеслось из-за спины. – Заплатите за месяц пути и отправьте домой с письмом его отцу о том, что он не смог воспитать сына в уважении и достоинстве.
Глава 1551
Хаджар сидел около костра. Позади него поднимались стены форта. Некогда прославленного на целую Империй, затем почти разрушенного, а теперь снова восстановленного.
Хаджар не мог их не узнать. Стены, служившие ему несколько лет домом. Стены, ставшие надгробием его названному брату — орку Степному Клыку, ушедшему в битве, жившему свободно и умершему достойно — на ногах и с оружием в руках.
Он видел флаг, реявший над фортом, и слышал команды, отдаваемые муштруемым солдатам. Даже сейчас, в закатный час, солдаты армии Лунного Ручья продолжали тренировку.
А еще смотрел на степь Ласкана, раскинувшуюся во весь горизонт. Здесь царила весна и зеленеющие травы покрывались румянцем медного блеска увядающего заката.
Трещали полешки.
– Здравствуй, старый друг.
Хаджар обернулся. К нему, из тени, вышел невысокий воин с горлянкой в руке. Около его пояса качались ножны с клинком, на лице застыли грусть и смятение. Волосы, стянутые в хвост и зеленые глаза. Он носил легкую броню и выглядел надменным и чванливым, но разбитым внутри.
Хотя теперь трещины словно затянулись, оставив после себя лишь старые шрамы.
Хаджар поднялся и крепко обнял своего товарища. Они простояли недолго, а затем опустились около костра.
Том Динос, принесший себя в жертву, чтобы спасти простых солдат в битве с Ласканом, когда Морган Бесстрашный едва не погубил обе армии, не знал ни погребения, ни тризны. Не осталось ни тела, ни доспехов, ни меча, чтобы проводить их в последний путь.
— Странно, да? – Том отпил из горлянки и, вытерев губы тыльной стороной ладони, повернулся к Сухашиму. – Что мы встретились именно здесь.
– Наверное, – только и ответил Хаджар.
Он взял длинную палочку и поправил несколько полешек в костре. Те вновь радостно затрещали и подняли хороводы искр.
— Чем занимаешься, Хаджар?
— А тебе не видно?
Том улыбнулся и снова отпил из горлянки. Он смотрел в огонь и думал о чем-то своем.
– Я не смотрю так далеко, Генерал, – ответил, наконец, некогда младший наследник Хищных Клинков. — Я сижу на пороге дома своих предков и жду сестру, друзей, племянника… надеюсь, что те не придут еще как можно дольше — когда дни бывают легки. А когда тяжелы, корю себя, но молю – поскорее навестить меня.
— И каковы обычно твои дни?
Том снова отпил.
– В последнее время они все чаще и чаще тяжелы, Генерал, – прошептал он. — Но давай не будем о грустном. Расскажи мне, лучше, о своих странствиях.
И Хаджар начал рассказ. Они сидели, болтали и смотрели на то, как застывший закат все не спешил и не спешил уходить за границы дальнего запада, а степь так и нежилась в медных разливах невидимой стали.
Костер все горел. Трещали поленья. И искры плясали, играя с тенями на лицах старых врагов, затем верных соратников, а под конец - преданных друзей.
– А как Парис? – спросил, через некоторое время, Том.
– У него все хорошо, – ответил Хаджар. – Я слышал последние песни о нем, что он отправился в регион Этенас – на поиски утраченных свитков старой магии. Взял с собой сына Эйнена – Шакура Кесалия.
– Этого лысого пройдохи? – засмеялся Том. – Вот уж компания путешественников… Не жалеешь?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что язык Хаджара сработал быстрее, чем его мозг.
– О чем именно?
И снова эта улыбка. Том раньше никогда так не улыбался. Разбито, надменно, с насмешкой, с издевкой, но не так… не так, будто он теперь многое знал. Может, куда больше Древних, только не мог рассказать или выразить это словами.
– О том, что не отправился вместе с ними, когда была такая возможность.
Хаджар увидел в костре отсветы сцен прошлого. Когда он, будучи смертным, путешествовал вместе с этой парочкой по Империи Сажекс. Он увидел Азрею – её мощные лапы и острые, крепки клыки. Увидел её прекрасный стал и милой лицо с яркими глазами и длинными, заостренными ушами.
– Они ведь звали тебя отправиться дальше, генерал, – произнес Том и сцена изменились. Они прощались у города Седент – постаревший Хаджар, покрытый морщинами и шрамами. И все такие же молодые, немного наивные, и свободные Шакур с Парисом.
Шакур… за те несколько десятилетий он успел пережить душевные взлеты и падения, когда его возлюбленную пронзили стрелы наемников местного барона, у которого они служили в армии, а сам барон их предал за какие-то жалкие монеты.
Монеты, коим не было даже малейшей цены в Чужих Землях, но в другом месте – достаточно, чтобы забрать из-за них чужую жизнь.
– Нет, – ответил Хаджар.
Голос Тома стал тише и вкрадчивей.
– А если честно?
Хаджар снова посмотрел в костер. Как бы сложилась его жизнь, отправься он в странствие по просторам смертных регионов Безымянного Мира? Может Азрея все еще была бы с ним и не заплутала между двумя своими душами – звериной и людской.