Сделать все возможное
Шрифт:
Честно говоря, свидания не совсем моя специальность. Для докторов, заканчивающих ординатуру, нет золотой середины: они либо замужем и имеют четырех детей, либо они упустили свой шанс и остались совершенно, и безнадежно одни. Я отношусь ко второму типу. Медицинская подготовка отсрочила мою жизнь. Из-за этого у меня есть длинный список наполовину испеченных отношений, которые никогда не выходили из духовки.
Теперь пришло время снова сосредоточиться на моей личной жизни. В двадцать восемь я чувствую себя в самом расцвете сил. Чисто случайно, я нахожусь в хорошей форме, несмотря на отсутствие времени на тренировки. В ординатуре я не могла переваривать больничную
В заключение, даже если парни смогут закрыть глаза на мой кислотно-зеленый гипс и впечатляющий список недостатков (который обновляется каждый день!), то увидят, что я холодная, как лёд, одиночка.
— У меня есть идея, но я знаю, что она тебе не понравится, — говорит Мэделин, когда везёт меня домой.
Я пожимаю плечами и смотрю в пассажирское окно.
— Скорее всего, ты права. Не говори мне.
— На следующей неделе в Гамильтоне будет проводиться вечер для одиночек.
— Да, это звучит как веселое путешествие, чтобы отправится туда одной.
— Ну... я записала нас обеих.
— Какая смешная шутка, Мэделин, — невозмутимо говорю я. — Может, вместо этого мы отправим тебя на вечер открытого микрофона?
— Встреча в следующую среду, начало в семь вечера.
— Я так рада, что ты чувствуешь себя достаточно комфортно, чтобы поделиться этими деталями со мной, но они не имеют значения, учитывая, что я не собираюсь идти.
Она останавливается прямо между домом её детства и моим. Мэделин там больше не живет; она арендует небольшой дом недалеко от главной улицы, а это означает, что наши старые рации находятся вне зоны действия (я убедила её проверить). Таким образом, я единственная, кто погружается в прошлое, оставаясь в своей детской спальне со слишком маленькой кроватью, пытаясь притвориться, что за одиннадцать лет, которые я отсутствовала, я на самом деле повзрослела.
Мэделин продолжает настаивать на том, что я пойду с ней на вечеринку, а я продолжаю давать ей отпор. Честно говоря, я уже знаю, что пойду, ненавижу разочаровывать её. Когда иду по подъездной дорожке, то не могу избавиться от страшной мысли, которая меня посетила.
К двадцати восьми годам мне действительно необходимо все выяснить. Я уже должна была построить полноценную жизнь, но на самом деле застряла в одной петле уже почти три десятилетия. Фон изменился, и второстепенные персонажи мелькают туда-сюда, но сценарий остался прежним: я, Дэйзи Белл, соперница Лукаса Тэтчера, и груз этой ненависти начинает всё больше подавлять меня. В глубине души я начинаю забывать, что именно ненавижу в Лукасе. Сейчас я могу объяснить это при помощи логики. Я хочу иметь собственную практику и не умею делиться, поэтому я хочу выгнать Лукаса из этого города. Но если было бы все так просто, то последние одиннадцать лет я не провела бы, мысленно бросая дротики ему в лицо. Мы были частями одной страны, отделившимися друг от друга, и я по-прежнему давала ему свободу и собственное правление.
Это наводит меня на мысль, что это неизлечимая болезнь. В данный момент моя ненависть к нему стала ощущаться как еще одна функция моего тела. Есть, пить, ненавидеть. Когда я начинаю думать о Лукасе, мой желудок сжимается, а мое сердце бешено колотится. Я пытаюсь выбить все мысли о нём, как в игре «Попади в крота» (прим. переводчика: настольная игра, в которой из нор выскакивают кроты, и нужно успеть ударить по ним молотком), а мой мозг продолжает закидывать четвертаки для продолжения. Однажды я даже попробовала специальную терапию: я надела на запястье резинку, как курильщик, который пытается избавиться от привычки «пачка в день», и каждый раз, когда мысль о Лукасе появлялась у меня в голове, я щелкала резинкой. К концу дня мое запястье сильно опухло, а кожа стерлась чуть ли не до крови.
Если моя ненависть к нему сидит на водительском сиденье, а у автомобиля отсутствуют тормоза, то надеюсь, что работа с доктором Маккормиком вылечит меня. Я завершу все три этапа моего дьявольского плана и смогу убедить доктора Маккормика назвать меня своим единственным наследником. У меня есть все основания полагать, что как только это произойдет, моя ненависть к Лукасу будет изгнана одним махом.
Всё будет кончено. Finito. Я буду писать новый сценарий. Я буду Дэйзи Белл, милосердной победительницей, прекрасной и честной. Я не буду тыкать его в это лицом или злорадствовать. Я просто забуду о нем.
Боже милостивый, пожалуйста, позволь мне забыть о нем.
Глава 8
Однажды в школе нас с Лукасом объединили в напарники для рецензии на книгу «Над пропастью во ржи». Мы оба прочитали книгу и договорились встретиться в библиотеке (нейтральная территория) для работы над презентацией. Это было единственное, о чем мы смогли договориться.
— Холден Колфилд - избалованный лицемер. И единственная причина, по которой он так зол - это то, что его вывели на чистую воду, — утверждал Лукас.
— Он всего лишь ребенок! — настаивала я. — Все дети в какой-то степени незрелые, но это не означает, что его критика взрослого мира становится менее правдивой. Мир взрослых - отстой.
— Значит, все остальные виноваты в том, что его исключили из всех школ, в которых он учился?
После часа дебатов, гигантский плакат для презентации был разорван посередине. Когда пришло время выступать перед классом, мы решили, что каждому представится возможность выступить в течение пяти минут. Но ни один из нас не хотел отказываться от чести идти первым, поэтому всё отведённое время, мы просто пытались перекричать друг друга.
Совместная работа с пациентами очень похожа на тот проект.
— Может быть ушная инфекция, — размышляю я.
— А как насчет потери аппетита? — спорит Лукас.
— Это симптом.
— Думаю, будет лучше, если мы также исключим проблемы с кишечником.
— Не думаю, что нужно проводить дополнительные дорогостоящие анализы…
— Эм... простите? — Мисс Келлер, мать нашей пациентки, пытается привлечь наше внимание, но мы игнорируем её, продолжая наш спор.
Мы оправдываем наш непрофессионализм тем, что по всем объективным показателям пациенты получают от нас больше времени и вдвое больше опыта. На самом деле, это, конечно же, перебор и субъективные меры быстро догоняют нас.
— Итак, вы двое. Я получил кое-какую обратную связь от ваших пациентов, — говорит доктор Маккормик в пятницу днем после первой недели нашей совместной работы.
Я улыбаюсь, готовясь к похвале.
— Некоторые пациенты жаловались на плохое отношение и на ваши споры из-за мелочей. Я думал, что во время работы, вы двое отложите свои старые игры, но, похоже, я ошибался.
Я удручена, это вина Лукаса. Я не буду колебаться, прежде чем толкнуть его под автобус. Я открываю рот, но Лукас оказывается быстрее.