Сделка
Шрифт:
– Да уж, именно неправильная речь больше всего раздражала меня в них, - добавил я.
– Это неудивительно, мистер Геллер.
– Почему не Нат?
– Хорошо, Нат, мне всего лишь нужно, чтобы вы съездили вместе со мной в город и послушали, что я вам расскажу.
– Я, конечно, выслушаю, но мне не нравится, что вы так долго водили меня за нос.
Он покачал головой: его маленькая нижняя челюсть резко контрастировала с трясущимся двойным подбородком.
– Та работа по охране, которую я вам поручил, вполне законна. Но у меня есть для вас еще одна
– Я вас слушаю.
– Несколько лет назад я был тайным осведомителем вашего друга мистера Несса, как Фрэнк Уилсон и Элмер Ирей.
Господи! Это был список федеральных агентов, которые, как считалось, "взяли" Капоне.
– Так вот почему Капоне попался, - сказал я.
– Вы беспокоитесь, что вас вычислят, потому что вы были информатором.
– Частично так. И мне было достаточно много известно, чтобы Капоне поднял по моему поводу шум в Алькатрасе. Но меня ценят в Компании, и я по-своему тоже так же силен, как и они.
– Он вздохнул.
– Это все так сложно. С освобождением Капоне откроются многочисленные факты обмана Компании.
В это время мы подъезжали к высокому мосту, протянувшемуся над железнодорожными складами. Переехав мост, мы оказались в рабочем районе в Чикаго.
– Что вы хотите от меня?
– спросил я.
– Я не был информатором, как вы считаете... все эти годы. И сейчас мои интересы в отношении бегов вполне легальны. Но недавно федеральные агенты пытались войти в контакт со мной: они оставили в моем офисе некоторые сообщения и запрашивали у меня информацию об одном воре. Я его знал, когда находился еще в Сент-Луисе. Совершенно ясно, кто-то им сказал, что я захочу говорить. Плохие времена настали!
Мы уже были в жилой зоне, проезжали бары, маленькие магазинчики.
– Теперь, когда возвращение Капоне неотвратимо приближается, - сказал я, - вам очень опасно возобновлять свои связи с федеральными агентами. Ведь вы сейчас можете столкнуться с теми же проблемами, какие возникли у Билли Скидмора и Мо Анненберга.
Скидмор, спец по металлолому и одновременно судебный исполнитель, нарвался на неприятности с ребятами из финансового управления, а национальная проводная связь до Дирборна, владельцем которой был Мо Анненберг и чья контора располагалась за углом от моего офиса, была просто так закрыта.
– Точно. И я не мог ничего для них сделать. Но я боюсь, некоторые могут заподозрить, что это не так.
– То есть?
– Я боюсь за свою жизнь, Нат. За мной следят. За мной есть "хвост". Мне приходится скрываться в небольшой тайной квартире в моем доме в Норт-Сайде.
Мы пересекли улицы Пуласки и Двадцать вторую - бывшую Сермак-роуд - и оказались в коммерческом районе. Черный двухместный "форд", точно как у О'Хары, свернул вслед за нами и сел нам на "хвост".
Я заявил:
– Если вы хотите, чтобы я вас оберегал вот от этих, то я в этом не заинтересован.
– Я не этого от вас хочу. Я хочу, чтобы вы узнали, как от этого избавиться. Я бы хотел, чтобы вы пошли и поговорили с ними о тех самых федеральных агентах. Их имена Уолтс и Беннет.
– Я их не знаю.
– Я тоже! Но вы - Друг Несса. Он замолвит за вас словечко.
– Он больше не федеральный служащий и несколько лет не был в Чикаго.
– Да знаю я! Он в Кливленде, но замолвит за вас словечко перед ними, правда ведь? Существует такая вещь, как телефон.
– Ну, наверное...
– Скажите им, что я не заинтересован. Скажите им, чтобы они мне не звонили. Скажите, чтобы они не оставляли мне никаких сообщений!
– Почему бы вам самому этого не сделать?
– У меня нет прямой связи с ними, и я не хочу, чтобы такая связь была.
Мы подъехали к тому району, где раньше были беговые дорожки, принадлежавшие мэру Сермаку; некоторые надписи там были сделаны на чешском языке.
Я вырос недалеко отсюда, на юге территории, принадлежащей Джейку Арвею. И там чешский язык уже уступал место идишу.
– Ну хорошо, - сказал я.
– Думаю, я смогу это сделать.
– Есть еще кое-что. Я хочу, чтобы вы пошли к Фрэнку Нитти и рассказали ему, что вы сделали.
– Что?
Он улыбнулся, и я в жизни не видел более странной улыбки: верхняя губа задралась и обнажила верхние зубы, отчего на его лице появилось выражение самодовольства и отчаяния одновременно. И то, что он потом сказал, лишь доказывало, что я правильно расценил его улыбку:
– Сделаем так, как будто я ничего не знаю и будто вы пришли к нему просто из верности. Вы пойдете к Нитти и скажете, что кто-то пытается повернуть дело так, будто О'Хара работает на федералов, но на самом деле О'Хара не информирует их. Вы скажете, что О'Хара зашел так далеко, что попросил вас сказать федеральным агентам, что он не собирается ничего для них делать.
Я ненавижу, когда люди говорят о себе в третьем лице.
– Почему бы вам самому не пойти к Нитти?
– Если я пойду сам, он сочтет, что я себя выгораживаю. Он может решить, что я лгу. А если придете вы, а я об этом не буду знать, это докажет мою преданность ему.
Мы проехали под навесной железной дорогой.
– Вы это сделаете?
– Нет.
– Нет?
– Я не хочу связываться с Нитти.
– Вы нравитесь Нитти. Он вам верит. Он уважает вас.
– Не думаю, что это соответствует действительности. Я временами имел с ним дело, и он довольно дружелюбно относился ко мне, но едва лишь намечались какие-то кровавые разборки, я всегда тут же выходил из игры.
О'Хара снял ладонь с руля, потянулся и схватил меня за руку.
– Меня подставляют. Геллер. Только кто-то посторонний может спасти меня. Я стряхнул его руку.
– Нет.
– Назовите вашу цену.
– Нет.
Мы переехали улицу Кедзи и въехали в Дуглас-Парк. В детстве я часто играл здесь. Интересно, подумал я, замерзла ли лагуна. Наверное, нет.
– Пять тысяч. Пять, Геллер. Господи Иисусе! За пару плевых поручений. Мог ли я сказать "нет"?
– Нет, - сказал я.
– Никаких дел с Нитти. Пять тысяч - это пять тысяч, но они не стоят того, чтобы быть убитым. Нет. Остановитесь и дайте мне выйти.