Се?рфер. Запах шторма

Востро Анна

Если вы произнесёте некий текст, содержащий описание ситуации или пейзажа, визуал немедленно его представит, даже не задумываясь об этом. Притом визуализация будет яркая и правдоподобная.

Из визуалов получаются хорошие художники, фотографы, модельеры или дизайнеры, потому как они умеют строить целостные образы на основе выборочных данных.

Кинестетик (от англ. «kinesthetic» — чувствительный к движениям) — в психологии один из типов людей по предпочтительному способу восприятия окружающего мира, в основном через осязание. Также они хорошо запоминают запахи, тактильные контакты, движения и физические

действия. Прикосновения они понимают лучше, чем слова. Это люди чувственных впечатлений.

Воспринимая окружающую действительность, стремятся всё перевести на язык телесных ощущений, вкуса, осязания и обоняния, стараясь дотронуться до собеседника, даже если не смотрят на него, и используя как основной инструмент для обработки информации интуицию. Для этих людей в первую очередь важны чувствительный опыт, его эмоциональное подкрепление.

Люди этой категории не умеют скрывать свои чувства, их выдают глаза, поэтому они опускают их, стремясь скрыть свои эмоции. Ответы на вопросы просты, прямолинейны. Решения они принимают, также опираясь на свои чувства. Любят посещать сауны, принимать горячие ванны и просто обожают, когда им делают массаж. Ненавидят неудобную одежду, во всём предпочитают комфорт.

Кинестетик хорошо ощущает своё тело и руководит им — поэтому из людей этого типа восприятия получаются самые лучшие танцоры и спортсмены, массажисты и дегустаторы.

Кинестетик часто отвлекается на какие-то внутренние переживания и ощущения, будто бы «уходя в себя» или как будто тоскует о чём-то. Взгляд его останавливается в одной точке, мысли улетучиваются далеко — он «выпадает» из разговора.

Большинство кинестетиков — люди действия. Человек-кинестетик не понимает, отчего все так долго думают и обсуждают, что да как — ведь уже можно что-то делать! Речь изобилует речевыми оборотами типа: "тяжелая ответственность", "вкусные впечатления", "теплые воспоминания", "ощутимый результат".

Шесть

Я на гребне был,

И мог доставать до Луны.

Но, я помню миг,

Когда стал бояться волны.

Кто-то из персонала щёлкнул пальцами —

Стало совсем темно.

Прокуренный бар в секунду стал миром моим,

И я тихо принял его.

Молчу и пью до дна.

Ты знаешь, я ведь сёрфер.

Здесь мутная вода для меня.

Знаешь, я ведь сёрфер.

Deux mers entre un d'etroit, garcon!

Два моря между одним проливом, парень!

(Nova «Сёрфер»)

***

Перед полётом я озвучиваю инструктору Сергею, что это мой первый раз, я боюсь высоты, и меня укачивает. Поэтому прошу высоко не поднимать и «не кантовать».

Ему сильно за сорок. Глубокие морщинки лучиками Крымского солнца и ветра расходятся от уголков светлых глаз, искрящихся

спокойствием и уверенностью. Он с доброй улыбкой успокаивает, что учтёт мои пожелания. Только замечает, что платье вообще-то не очень подходящая одежда для полёта на параплане, но это не критично. Главное, что я не на каблуках, а в удобных спортивных босоножках. Однако в одном летнем платье, без тёплой кофты, мне будет холодно на ветру.

— Я принесу тебе что-нибудь накинуть, — произносит Кир, услышав это.

Уходит к машине, возвращается с чёрной толстовкой в руках.

— Вот, надень мою толстовку.

Благодарно облачаюсь с его помощью в тёплую плотную кофту. Она мне, конечно же, сильно велика. Он с улыбкой подворачивает длинные рукава на моих запястьях и застёгивает молнию.

Заботливый какой! Как мило!

Когда большой, сорока двухметровый (как мне поведала Марина), красно-синий купол параплана тщательно разложен полукругом на земле, и стропы его растянуты отдельно одна от другой, помощник Сергея надевает на меня все крепления подвесной системы-люльки, застёгивает карабины и одевает шлем. Мои опасения, что в платье летать будет «не комильфо» развеяны ещё Мариной, которая объяснила, что ремни креплений проходят между бёдрами и плотно прижмут ткань платья. Так и есть. Так что светить нижним бельём в полёте, действительно, не буду.

Перед самым стартом застёгиваю ворот толстовки до упора и, опустив голову, зарываюсь в него носом, вдыхая въевшийся в ткань лёгкий запах сигарет, мужской туалетной воды и … моря. Ну почему мне всё время мерещится, исходящий от моего сёрфера, запах моря? Наверное, это что-то подсознательное.

Кидаю мимолётный взгляд на Кира, наблюдающего за нашими приготовлениями неподалеку, вместе с Мариной и Лёшей, и замечаю, как он с ироничной усмешкой разглядывает меня сейчас. Осматриваю себя с ног до головы — да уж, вид довольно экзотичный: перетянутая ремнями, в этом платье и его толстовке, с большой округлой люлькой на заднице и шлемом на голове. Уперев руки в бока, вразвалочку, по медвежьи неуклюже, совершаю медленный оборот вокруг своей оси, акцентируя внимание на своем «стильном» полётном образе. Улыбаюсь ему. Он поднимает руку с прижатыми к ладони пальцами и вытянутым вверх большим — мол, класс! Улыбается в ответ.

Инструктор пристёгивается к моей люльке карабинами. Его помощник даёт мне указание скрестить руки на груди и держать их так во время взлёта. Поясняет, что сейчас Сергей будет ставить купол и мне надо ему помочь. Нужно быстро двигаться спиной вперёд, пока купол заполняется воздухом и встаёт. При этом нас резко потянет назад и надо быть к этому готовой, чтобы не упасть. И, естественно, именно это и происходит, когда мы начинаем воплощать это на практике. Меня заваливает вбок, и я мягко падаю на землю, немного расцарапав колени.

— Ничего-ничего! Первый параплан комом — рабочая ситуация, — весело кричит мне Марина.

Со второй попытки мы удачно отрываемся от земли. Плавно поднимаемся вверх, и первые несколько минут полёта всё идёт стандартно. Мне не страшно, параплан парит над склоном невысоко. Но, неожиданно, нас подхватывает сильный поток ветра, и мы быстро набираем высоту.

— Это высоко! Я же просила!

— Всё хорошо. Сейчас спустимся, не переживай!

Но мы поднимаемся всё выше и выше.

— Смотри — вон там, за Карадагом, видно Судак и гору Сокол. А вот там … — инструктор начинает рассказывать, где и что видно.