Се, творю
Шрифт:
Вовка обернулся к ней. Его улыбка сдула страх, как теплый ветер сдувает пух с одуванчика.
– Ну, Таити, – сказал он мягко. – Остров такой. Неужели не хочешь? Райское место…
– Да что ты мне объясняешь про Таити! – за то, что она на миг разуверилась в нем, она сейчас на него разозлилась. – Ты за кого меня принимаешь! Просто с чего вдруг Таити?
– А ты успокойся, – сказал он. – И прислушайся к себе. Лазурный океан… Коралловый пляж… Не то что наша речка.
– Всегда мечтала, – призналась она.
– Молодец. Нормальная девочка. Встань
– Вот под это все?
– Ага.
– Слушай, ты меня собрался пытать электрошоком, что ли? Так я тебе и так всю правду скажу, спрашивай. Партизаны слева под кустом.
– Я тебе объясню. Потом.
– Если захочешь, – машинально пошутила она, чтобы вернуть себе ощущение реальности. Фраза Калягина из «Вашей тети» всегда помогала безотказно. Но Вовка был невменяем. Даже не улыбнулся.
– Непременно захочешь, – бросил он, что-то выделывая с кнопками и клавишами на пульте. – Ну?
Вообще-то она готова была выполнить любое его желание. С тем же успехом, что и «встань сюда», он мог бы, например, сказать: «прыгай из окна». Если бы окно оказалось невысоко, она бы прыгнула, и пусть знает. Но все же она предпочла бы выполнять те его желания, которые были ей понятны и, главное, совпадали бы с ее собственными. О, с какой самозабвенной радостью она бы их выполняла!
Закусив губу, она встала в нуль-кабину.
– И-и… раз! – сказал он и что-то там нажал.
Со всех сторон бледно мигнуло. Из-под ног у Симы словно выдернули твердое; сердце ухнуло, точно самолет пошел на посадку. И тут же раздумал. Вновь выскочивший пол заставил колени чуть подогнуться. На стремительном пролете, так что не понять – было? не было? – по глазам хлопнула дурманящая опаловая ширь рассветного океана, продавивший ее темный контур широкого клыкастого горба вдали и на полнеба – золотая полоса нездешней зари. Сима едва подавила вскрик.
– Все, – сказал Вовка. – Выходи. Можно оправиться и закурить.
На чуть дрожащих ногах она вышла из нуль-кабины.
– По лицу понимаю, что видела, – сказал Вовка. Он весь лоснился от непонятного удовлетворения. – Поздравляю, Сима. Я так и чувствовал. Ты – поводырь.
– Чи-иво? – тоненьким противным голосом спросила она.
Он засмеялся.
– Садись вот сюда, – сказал он. – Буду рассказывать. Только смотри: это все военная тайна. Ты у меня теперь будешь посвященная. Ты физикой интересуешься, может, мало-помалу все это лучше меня переваришь. Ты вот говорила, отец в сети давно статей по струнам не выкладывал…
Когда он закончил, она долго молчала. То вдруг начинала озираться и разглядывать приборы, то, показав Вовке гривастый затылок, задирала голову и мерила взглядом зависшего в воздухе темного паука; потом опять смотрела на Вовку и опять молчала. Потом сказала наконец:
– Су-упер…
Как будто примерила красивую кофточку, и та ей подошла.
– Вот бы его материалы посмотреть, расчеты… – мечтательно протянула она.
Вовка не ответил.
– Володя, – серьезно спросила она тогда, – это что, правда?
Он пожал плечами.
– Я
– Да куда угодно. Блин. Париж, Рим… Прага…
– Туристский набор.
– А что такого? – ощетинилась она. – Да, я молодая и глупая, ты прав.
– Ты чего? – удивился он.
Она перевела дыхание и вдруг улыбнулась.
– Это от удивления, – призналась она. – Крыша едет. Не сердись.
– Могу и в Париж… – сказал он.
Она помолчала.
– Знаешь, я сто лет хотела пройтись по улицам, где маленькая бегала, – смущенно сказала она. – К своему дому подойти… Ужасно давно не видела. Вот как раз на часок.
– Будет исполнено, повелительница, – сказал Вовка и поднялся. – Я раб тапки.
Она повернулась на стуле, глаз не отводя от его деловито удаляющейся спины.
– Ты даже не спросишь, где я жила? Я совсем тогда не поверю.
– Еще как спрошу. Посиди минутку, я настроюсь. Это же не чудеса, а работа.
Через минуту он и впрямь позвал ее к одному из боковых пультов. На двух соседних дисплеях узнаваемо рябил каравай Москвы, так мелко нашинкованный беспорядочными разрезами улиц, будто кромсал его обезумевший от бессильной злобы ненавистник Московии; на один картинка шла с ГЛОНАССа, на другом – гугловская трехмерная спутниковая карта.
– Показывай.
Сима присмотрелась.
– Вот тут увеличь.
Такие вещи всегда увлекают. Сверху все такое странное; помесь игрушечного и настоящего… Они в два счета отыскали площадь Индиры Ганди.
– Вон на том круглом пруду меня чуть не похитили, – не удержалась Сима; ей тоже было о чем рассказать. – И, знаешь, уже потом мужик, который нас с папой тогда выручил, почему-то застрелился…
Вовка сосредоточенно рулил и пробормотал только:
– Не забудь напомнить, когда мимо пойдем.
Нашли дом. Она даже вспомнила этаж.
– Отлично, – сказал Вовка, запуская расчет ориентации. – В Москве у нас шесть засечек, быстро проинтегрирует… А мы проверим, какой ты поводырь. Ты встанешь в кабину. Я останусь тут. А ты постарайся хотеть, чтобы мы там оказались вместе. Помнишь, я говорил, как нас в какой-то момент удивило, что мы не оказываемся в точке переклейки голыми? Папа сказал потом, это оттого, что мы даже не задумывались. Одежда и одежда, куда ж она денется. Мои штаны, моя рубаха! Вот так примерно постарайся про меня думать.
– Легко, – ответила Сима, многозначительно заглянув ему в глаза. Он смутился, отвернулся к пульту.
– Пошла, – скомандовал он через пару минут. Она уверенно, твердо направилась к кабине и уже привычно встала в фокус лазерной накачки. – Жму стартер.
И нажал.
Они стояли на лестничной площадке. Потрескивая, мигала лампа дневного света. Дверь слева, дверь справа… Дверь лифта. Просто площадка.
Обычная, совершенно обычная.
– Ну, нормально, – удовлетворенно сказал Вовка. – Одного человека ты, по крайней мере, берешь без проблем.