Седьмая принцесса (сборник)
Шрифт:
— Это слишком много, — сказал я.
— С чего ты взял? Вовсе не много. И, разумеется, я богаче твоего отца.
Я недоверчиво покачал головой.
— Говорю тебе — богаче! В чём ходит твой отец?
— В такой же рубахе, как у меня, — я показал своё полотняное рубище.
— Погляди, в чём хожу я! — Царь широко взмахнул мантией, и она, опадая, хлестнула меня по щеке. — Как смеешь ты говорить, что твой отец богаче меня?
— Но у него больше золота, — твердил я. — У него есть это золотое поле.
Царь помрачнел, он, видно, сильно ра ссе рассердился:
—
— Хлеб. Он снова вырастет через год.
— Царь Египта велик! — воскликнул царь Ра. — Царя с хлебом не равняй. Царь сам — золото. Он вечен! Он переживёт твой хлеб.
Я не поверил и снова покачал головой. Гневная молния сверкнула в глазах царя. Он обернулся к стражникам и вскричал:
— Сжечь это поле!
И они подожгли золотой хлеб с четырёх сторон. Царь смотрел на пламя и говорил:
— Вот тебе отцовское золото! Гляди! Никогда прежде оно так не блистало, никогда не заблестит вновь.
Царь Ра ушёл, когда наш хлеб сгорел дотла и превратился в чёрную золу. Уходя, он крикнул:
— У кого теперь больше золота? А?! Царь Ра вечен, он переживёт твой хлеб.
Он вскочил в седло и скоро превратился в далёкую блестящую точку это царская мантия сверкала на солнце.
Отец выбрался из хижины и прошептал:
— Мы погибли… Почему царь сжёг наше поле?
Ответить мне было нечего, я и сам ничего не понимал. Ушёл за хижину в сад и горько расплакался. Слёзы текли и текли, я поднял руку, чтобы отереть их, разжал кулак и обнаружил прилипшие к ладони зерна — недоеденный мною колос. Это были остатки наших сокровищ, полколоса от тысяч колосьев. Боясь, что царь отберёт и его, я поспешно расковырял пальцем землю и сунул по зёрнышку в каждую лунку. И через год, когда снова налились тяжёлым золотом египетские хлеба, в моём саду среди ярких цветов и круглых тыкв гнулись под тяжестью зёрен десять колосьев.
В что? В следующее, лето царь умер, и похоронили его пышно и торжественно. Согласно обычаю, тела египетских царей — фараонов — замуровывают в пирамиде, набитой драгоценностями, дорогими нарядами и золотой мебелью. Много всякой всячины дают ему с собой в царство мёртвых. И непременно кладут рядом зерно: вдруг царь проголодается в долгом пути. Снарядили стражника — собрать зерно для царя Ра. Дорога его лежала мимо нашей хижины. Дни стояли жаркие, и, возвращаясь, он остановился у нас немного передохнуть. Стражник рассказал, что несёт сноп пшеницы, который похоронят вместе с царем. Усталый, измученный зноем стражник вскоре уснул. А я всё думал и думал: о смерти золотого царя и о золотых зёрнах. Мне привиделся сам царь Ра. Он снова возвышался надо мной и говорил:
— Царь Египта — золото. Он вечен. Он переживёт этот хлеб.
Я побежал в сад, срезал колосья и добавил их в сноп спящего стражника. Проснувшись, он забрал сноп и пошёл своей дорогой. Царя Ра похоронили, и мои колосья похоронили вместе с ним…
Вилли Простак умолк, лишь тихонько поглаживал моего скарабея.
— И это конец Вилли? Ты всё рассказал?
— Нет, не всё. Сотни, тысячи лет спустя, в прошлом году, какие-то англичане нашли в Египте гробницу царя Ра и там, среди прочих драгоценностей, оказались и мои колосья. Шитая золотом царская одежда истлела и рассыпалась, а золотые колосья остались целы и невредимы. Эти англичане привезли немного зерна в Англию. По дороге они остановились передохнуть в доме моего отца — как египетский стражник когда-то. Они рассказали отцу, какое сокровище везут с собой, даже показали колосья. Я держал их своими руками, я узнал их! — Вилли радостно улыбался — и к моей ладони опять прилипло зёрнышко. Я посадил его здесь, посреди поля.
— Значит, если оно проросло, колос там, на несжатой полосе?
Я взглянул на косилку, она медленно заходила на последний круг. Вилли поднялся и дал знак следовать за ним. Мы внимательно осмотрели несжатую полосу. Наконец Вилли указал на колос, что уродился выше и сиял ярче других.
— Неужели этот? — спросил я.
— Вилли улыбнулся, точно малый ребёнок.
— Он и впрямь золотится ярче своих собратьев, — заметил я.
— Конечно, — ответил Вилли Простак. Так кто же вечен: золотой царь или золотой хлеб?
КОРОЛЕВСКАЯ ДОЧКА ПРОСИТ ЛУНУ С НЕБА
1
Как-то вечером Королевская дочка выглянула в окно и увидала Луну. Ей захотелось Луну с неба, она протянула руку, ио не достала.
Тогда она забралась на чердак, встала на стул, подняла слуховое окошко и вылезла на крышу Дворца. Но и с крыши до Луны было не достать.
Тогда она вскарабкалась на приступочку у самой высокой трубы и, обхватив её одной рукой, потянулась другой к Луне — но всё равно дотянуться не смогла. Тут она заплакала.
Летела мимо Летучая мышь, остановилась и спросила:
— Королевская дочка, что ты плачешь?
— Хочу Луну с неба, а дотянуться не могу.
— И я не могу, — вздохнула Летучая мышь. — А если б и дотянулась, всё равно снять её с неба не смогла б — силёнок не хватит! Но я скажу о твоём желании Ночи, может, она снимет для тебя Луну с неба.
Летучая мышь улетела, а Королевская дочка осталась стоять, обхватив трубу руками, и глядеть в тоске на Луну. Когда же настало утро и Луна померкла в его свете, в гнезде под крышей проснулась Ласточка и тоже спросила:…
— Королевская дочка, что ты плачешь?
— Хочу Луну с неба, — ответила та.
— Я-то больше люблю Солнце, — заметила Ласточка, — но мне тебя жаль, я полечу и попрошу День — может, он тебе поможет.
И Ласточка улетела.
Меж тем во Дворце царило большое волнение, ибо Нянюшка пришла утром будить Королевскую дочку и увидала, что постель пуста.
Она кинулась к Королю, забарабанила в дверь его опочивальни и закричала
— Проснитесь! Проснитесь! Вашу дочь украли!