Седьмая встреча
Шрифт:
— Нет. Она ничего не поймет, пока живет с этим типом.
— А что в нем плохого?
Сири грустно развела руками.
— Он, видишь ли, пуп земли, он самый умный и все знает. Я не выхожу из своей комнаты, когда они с мамой сидят в гостиной!
Она вскинула голову и стала похожа на Турид. Но в то же время она была самой собой. Горма захлестнуло горячее чувство.
— А вы никогда не говорили с мамой о том, чтобы тебе переехать на Север и жить со мной? — спросил он.
Она энергично закивала головой.
— Можешь не сомневаться, маме бы это
— А ты сама как к этому относишься? К переезду на Север?
— Однажды я пригрозила ей, что перееду к тебе. Но ведь я там никого не знаю, — сердито сказала она. — Кроме того, ты редко мне это предлагаешь.
— А я должен предлагать каждый раз, когда мы видимся?
— Если бы тебе этого хотелось, ты бы иногда напоминал мне об этом. — Она вытянула губы трубочкой.
— Приставучие отцы детям не нравятся.
— Ты не приставучий. Ты как будто… Нет, даже не знаю, как это сказать.
— Тогда я спрошу прямо: хочешь жить со мной? Это ведь не навсегда. Если захочешь, сможешь вернуться к Турид.
— А если я скажу «да», ты посмеешь ей это предложить? — Она рассеянно вертела в руках салфетку.
— Это очень просто, — солгал он.
— Мама возненавидит тебя.
— Что поделаешь.
— Ты можешь пригласить ее на обед.
Он задумался.
— Возможно. Так ты этого хочешь?
— Да!
— Думаешь, ее мужу это понравится?
— Нет! — восторженно воскликнула Сири.
Горм подписал счет и оставил на тарелке чаевые.
— Я чувствую себя вещью, за которую ты платишь деньги. Это отвратительно.
— Отцы, живущие вместе со своими детьми, тоже платят за них. И Турид платит за тебя, но об этом ты не думаешь.
Он накрыл ее руку своей и попытался встретиться с ней глазами.
— Сири, я очень люблю тебя. Ты это понимаешь?
Она застенчиво посмотрела на него и кивнула.
— А что мы будем делать теперь? Пойдем в кино? — весело спросил он.
— Я должна сделать уроки перед тем, как увижусь с подругой.
— Я думал, вы с ней поссорились?
— Да. Но ведь мы договорились еще до этого, — сердито сказала она.
Горм дал ей денег на такси, и они встали в очередь ждать машину. Он обнял ее. Она прижалась к нему и тоже обняла его.
— Напиши мне, если захочешь переехать на Север. Ладно? — сказал он.
— Я подумаю об этом, — пообещала она.
Горм купил газету и сел в уличном кафе. В разделе «Культура» он встретился глазами с Руфью. Она улыбалась, длинные волосы были распущены. Через какое-то время он заставил себя прочитать то, что было написано под заголовком: «Норвежская художница обратила на себя внимание в Нью-Йорке и в Берлине».
Дрожащими руками он развернул газету и начал читать: «Руфь Нессет мало известна среди норвежских ценителей искусства, но в последнее время она добилась значительной известности в Германии и США. Она жила и работала в Берлине, но посещала также Париж и Нью-Йорк. В последнюю среду покупатель, пожелавший остаться неизвестным, заплатил 250 тысяч крон за ее картину, выставленную
В газете была приведена фотография картины, на которой перевернутая вниз головой фигура была за одну ногу подвешена на флагштоке. Знамена или обрывки ткани тянулись из живота человека, образуя крест.
Над газетой летали мотыльки. Серые крылышки раскрывались и складывались в беззвучном, почти нереальном движении, потом мотыльки уплывали влево и пропадали.
А он-то все время думал, что она живет с мужем и ребенком в маленьком городишке на Севере, что она учительница и занимается живописью в свободное время. Он таил надежду встретить ее на улице в те разы, когда она бывала в городе. И, если бы это случилось, он бы схватил ее за руки и попросил поговорить с ним. Неважно, о чем.
А она, значит, вышла в большой мир! Радость захлестнула в нем каждый нерв и заставила улыбнуться. Он подозвал официанта и заказал пива. И тут же заметил, что ярко-желтое осеннее солнце окрасило деревья Студентерлундена и уличные музыканты играют русскую народную мелодию.
Видя, что мотыльки не забыли о нем и постоянно возвращаются, проявляя интерес к газете и стакану с пивом, он вынул блокнот.
Горм дал фрекен Сёрвик газетную статью о Руфи и сообщил, что это та самая художница, которая написала висящую у него на стене картину. Он хочет разыскать ее и просить оформить стеклянное фойе, выходящее на набережную. Как один из возможных адресов он дал ее адрес в Северной Норвегии. Но не исключено, что журналист, написавший эту статью, может что-то сообщить о ней. А также и Норвежский союз художников. В статье сказано, что она училась в Академии Художеств.
— Попробуем сначала обратиться в коммуну, где она преподавала. Бюро регистрации населения знает, где и как разыскать человека, — мягко, но со знанием дела сказала фрекен Сёрвик.
Перед Гормом висела картина. Эта стена была словно выстроена для нее. Горм видел картину каждый день, когда поднимал глаза от письменного стола. Сподвижник с зелеными глазами.
Он никогда не рассматривал ее как изображение животного. Скорее, он видел в ней символ движения, бунта, борьбы. Тело, противостоящее закону притяжения. Даже темные пятна, и те стремились к борьбе. Иногда его взгляд обнаруживал пятно, которого он раньше не замечал. Как будто ночью оно переместилось так, чтобы попасть в его поле зрения.
Это создание на стене показало Горму, что когти бесполезны, если нет точки опоры. Его тело двигалось в стихии, независимо ни от чего.
Горм прочитал, что далматинцы никогда не были стадными животными и что их никогда не водят на поводке. Они бегут свободно, прокладывая дорогу, чтобы за ними могла проехать карета. Некоторые, правда, все же берут их на поводок.
Но Руфь заставила своего далматинца бежать, или падать, через воду и воздух. Свободный, независимый союзник. Это был он сам, и это были мазки ее кисти. На эту картину она потратила часы и часы своей жизни.