Седьмая жена колдуна
Шрифт:
— Боюсь, я не смогу оставить вас вдовой, если вы то пожелаете, — еще одна усмешка, издевательская такая. — В отличие от вас, мои родственники более многочисленны, безжалостны и крайне плотоядны. Совет акционеров и вовсе не оставит ни пенса вам на содержание. Вы и мой ребенок окажитесь в нищете, будете побираться по работным домам и ночлежкам бедняков… мне продолжать список того, что я не могу вам позволить?
— И не думала о подобном, — довольно резко заявила Карли. — Стоит признаться, я ничего не смыслю в бизнесе. Это не моя сфера деятельности. Иначе я взяла бразды правления бизнесом
— Исключая неэкономическую направленность вашего образования.
О том, какая именно сфера ее деятельности, герцог не спросил. Его это не интересовало или он давно знал об этом, Карли не трогало. Далее говорил только герцог, и он не замолчал, пока автомобиль не остановился у трехэтажного коттеджа кирпичной расцветки и с массивной бордовой крышей.
Когда Карли ступила на гравиевую подъездную дорожку, то первым делом увидела мраморный фонтан довольно простой архитектуры. За ее спиной располагалось парадное крыльцо с большой входной двустворчатой дверью.
По рассказу герцога в пути, Карли уже знала, что на первом этаже располагались комнаты для приема гостей, столовая и кухня. На втором — хозяйская гостиная, спальни и несколько пустых комнат, отданных на растерзание под будуар и будущую детскую. Весь третий этаж обосабливался исключительно под рабочий кабинет герцога, куда доступ без приглашения запрещен.
В роскошно обставленном холле Карли чувствовала привкус чужеродности. Интерьер выглядел так, будто он был создан исключительно ради светской потехи, а не по вкусу хозяина. А значит узнать что-то об истинной личине герцога можно только заглянув на третий этаж.
Но Карли не планировала без веской причины нарушать запрет. Ей до того не было никакого дела. Ее душа требовала материальной независимости, из-за отсутствия которой после смерти родителей и брата она попала в крайне неудобную ситуацию, стремящуюся сбросить ее с величественного графского пьедестала в бездну нищеты и вечной нужды.
Стоило только ей и герцогу войти в холл, к ним на встречу поднялась с дивана женщина, на вид несколько младше тридцати лет. Ее черты лица и светлый золотистый цвет волос навевали подозрения о славянском происхождении. Впрочем, абсолютной уверенности не было: ей еще никогда не удавалось в живую встретить никого из «русичей».
— Это Варя, повар, — представил Томас. — Она покажет вам дом и поможет расположиться. Я вас на сегодня оставлю.
За герцогом наверх по лестнице ушел «подкопченный», неся сумку с вещами и офисный портфель. Мужчина кивнул Варе, поприветствовав ее, но глаз на новую хозяйку так и не поднял. Видимо, собирается и дальше ее избегать по мере возможностей.
— Позвольте вас проводить, Ваша Светлость, — обратилась Варя, склонив голову.
Карли тут же смекнула, что в этом доме поощрялось панибратство. Возможно, не со всей прислугой, ведь встречать хозяина с новой невестой вышла только кухарка. «Повар» — поправила себя девушка, вспомнив слова герцога. Он не зря назвал Варю именно поваром.
— Благодарю, — кивнула Карли точно также, как «подкопченный». — Мне показалось, что в этом доме принято называть друг друга по именам. Или я ошибаюсь?
— Все верно. Жильцы дома называют друг друга по полным именам. Я же прошу, чтобы меня называли не Варвара, а Варя. Мое имя довольно-таки устарело на родине, а жителям Маджении оно очень непривычно на слух.
— Варя, вы живете в доме одна?
Небольшая нервозность в движениях славянки (после уточнения о ее родине не осталось никаких сомнений) наводила на мысль, что один из горе-похитителей являлся ее мужем. Герцог провел за пределами столицы больше трех месяцев (в СМИ написали, что он не явился на похороны шестой жены), и Варе явно хотелось пойти к мужу, а не развлекать новую начальницу.
— С мужем. Иногда в гостевых комнатах остаются на ночь парни из охраны, но обычно в доме живут всего четыре человека. Домработницы и дворецкий — приходящая прислуга.
«Четвертый человек — это жена, — подумала Карли. — А Варя с мужем приравниваются к членам семьи, как невестка с братом».
— Тогда покажи мне спальню и иди к мужу. Экскурсию по дому проведешь позже, это не срочно.
— Спасибо, Скарлетт. Идемте!
Варя тут же приободрилась и повела на второй этаж. Карли пропускала мимо вычурные пейзажи в золоченных рамах, прекрасные ковры и старинного дизайна настенные светильники. Она понимала, что все это — пустое, для гостей. На втором этаже только спальня могла порадовать человеческим духом и то, скорее всего, духом почившей шестой жены.
Именно личность герцогини Мариетты ди Мюррей угадывалась в спальне, принадлежавшей ей одной. С самой свадьбы, по информации в СМИ, герцог не появлялся в столице, разъезжая по командировкам внутри страны и вне ее. Тягостная атмосфера после самоубийцы удручающе действовала на нервы.
Варя пожелала хорошо отдохнуть и, пообещав во всем помочь, бабочкой упорхала к мужу. После того, как за ней закрылась дверь, Карли первым делом распахнула настежь окна, чтобы выветрить кажущуюся ей лекарственную придурь, оставшуюся от шестой жены герцога.
С сегодняшнего дня этот коттедж — ее дом. Пускай в этой комнате четыре месяца проживала самоубийца, девушка после произошедшего с братом более не испытывала к «слабым» людям омерзения. Впрочем, жалости тоже. Только потухшую, как угли, ярость и боль предательства.
Телефона ни стационарного, ни мобильного в спальне оказалось, что логично. Только постель на постаменте под массивным балдахином, туалетный столик с большим зеркалом в резной оправе и дверь, ведущая в будуар (или просто в гардеробную — Карли пока не могла быть уверенной на сто процентов, пока не видела остального дома).
Подобная роскошь была характерна не герцогине Мариетте, что провела в медикаментозном беспамятстве все месяцы замужества, но герцогине Далинее. Той самой, что понесла от любовника-альфонса и была застрелена им же.
Тем не менее, герцог клялся, что плодовит. И это притом, что за четыре года брачных отношений (точнее за два, если исключить время траура после похорон) ни одна из жен не забеременела от него. Карли одновременно и боялась этого, и была счастлива: вскоре она свяжет свою жизнь с совершенно чужим человеком, изменять которому не позволит аристократическая гордость.