Седьмое море
Шрифт:
– Да вы что?!
– Короче: вы сели в машину Голицына и поехали изливать друг другу душу.
– Откуда вы знаете?!
– Даниил Валерьевич наверняка не упустил такой возможности. Это же надо! Любовница Дмитрия Сажина! Можно сказать, наконецто! Свершилось! Ведь при разводе Дарья Витальевна имеет право на половину всего имущества. Она о нем, конечно, не знает, но сути это не меняет. Уверен: Сажин не стал бы судиться с женой. Он дал бы ей все, что она захотела. И как вы разыграли эту карту? Голицыну нужны были деньги, он хотел вернуть себе утраченное, а вам
– Это неправда! То есть не сразу! Дан с ней тоже говорил!
– Вы взяли ее в тиски? Я понимаю Дарью Витальевну: столько неприятных открытий сразу! Ее и без того хрупкая психика не выдержала. А потом… Сажин с вами поговорил, да? И очень жестко поговорил. Вот почему вы ходите опустив глаза, с таким лицом.
– Он сказал, что женат на лучшей из женщин, потому что его жена не способна на подлость. А я – обычная жадная стерва. А еще швырнул мне в лицо ключи от квартиры. Сказал: «Ты об этом мечтала, девочка? Хорошо устроиться в жизни? Вот твои квадратные московские метры! Надеюсь, я достаточно заплатил за свою глупость. Если с этого момента ты мне скажешь хоть одно слово помимо «здравствуйте, Дмитрий Александрович», ты не найдешь работу в этом городе нигде, кроме как в борделе».
– И вы взяли эти ключи?
– Да!
– Ай, молодец! В смысле, Сажин молодец. Красавец просто! Извините, Вика, я давно не встречал таких людей, как он. Людишки стали мелкие какието, пакостные. И жадные. А тут такой размах! А скажите мне вот что. Зачем я, собственно, к вам и пришел. Могла Анжелика Голицына быть любовницей Сажина?
– Нет. Никогда.
– Уверены?
– Абсолютно.
– Может быть, как и с вами, была одна ночь?
– Нет. Со мной он изменил жене в первый раз и сказал, что повторять эксперимент не собирается. Судя по тому, что я потом видела и слышала, Сажин просто перестал замечать других женщин, кроме своей Дашеньки, – презрительно сказала Вика. – Да что в ней такого особенного, гос поди?
– Ничего, кроме того, что муж ее любит. Наверное, есть за что. Или ни за что любит. Но так любит, что идет ради этой любви на все. Прощение попросить у Дарьи Витальевны Сажин вам, часом, не велел?
– Просто велел держаться от нее подальше. И от него. С тех пор мы только здороваемся. Я ему говорю «здравствуйте, Дмитрий Александрович», как он и велел, а он молча кивает и проходит мимо, – горько сказала Вика.
– Но тогда как объяснить это странное завещание?
– Какое завещание?
– Анжелика Голицына оставила все свои акции Сажину.
– Да вы что?!
– Как вы думаете, почему она это сделала?
– Изза любви, конечно!
– Не думаю, – вздохнул Алексей. – То есть я не собираюсь отрицать, что в Сажина можно влюбиться, но, помоему, тут другое. Кстати, вы так и не спросили, почему Дмитрием Александровичем вдруг интересуется полиция. Или вы уже знаете, что Анжелику Голицыну убили?
– Убили?! – искренне удивилась Вика. – Нет, я не знала. Вы Сажина, что ли, подозреваете?
– В точку попали. Даниил Валерьевич теперь свободен. Может, попытаете счастья?
– Нет, спасибо!
– Неужели у вас с ним ничего не было?
– За кого вы меня принимаете? – оскорбилась Вика.
«За обычную жадную стерву», – чуть было не сказал Алексей. Вика ему не понравилась. Чтото в ней было от немецкой овчарки, даже лицо вытянутое, напоминающее собачью морду. Да, собака красивая, породистая, но о том, что это не болонка, не такса или дружелюбная колли, не стоит забывать ни на секунду. Сажин это понял и от железной Викиной хватки сумел избавиться. Он, видать, и не таких обламывал.
– Может, она мужу хотела насолить? Это я так, своим мыслям. Вам, Вика, спасибо огромное за экспертное заключение.
Она кинула взгляд на часы и вскочила:
– Я же на занятия опаздываю! Еле успеваю переодеться!
И убежала. Алексей расплатился по счету и поднялся наверх.
– Ну как? Удачно? – ехидно спросила красавица на ресепшен.
– Да, – широко улыбнулся он. – Я, пожалуй, не буду покупать индивидуальное занятие. На днях заеду и куплю абонемент. Всего хоро шего!
– И вам, – улыбнулась девушка.
На стоянке Алексей нос к носу столкнулся с Дмитрием Сажиным. Тот, в белой курткепуховике и в белоснежных спортивных штанах, выходил из своей машины, черной «Хонды». Леонидова он заметил сразу, но перед тем, как поздороваться, взял паузу.
– Здравствуйте, Дмитрий Александрович! – первым сделал шаг навстречу Алексей.
– Привет. Спортом решили заняться? – Сажин подбросил ключи от машины и ловко их поймал. В его взгляде не было ни смятения, ни страха. Скорее насмешка. Будто это он был охотником, а не добычей.
– Беру пример с вас. Скажите, а вы всегда носите белое? – с интересом спросил Алексей, приходя в восторг от этой восхитительной наглости.
– Предпочитаю этот цвет другим. Мне разве не идет?
– Идтито идет. Только белый цвет очень уж маркий. На дворе слякоть, грязь. Пара шагов по лужам – и на ваших белоснежных штанах грязные потеки.
– Сейчас хорошие химчистки, – серьезно сказал Сажин.
– И дорогие!
– Это не смертельно.
– Для васто! Еще бы! С вашимито деньгами! Надо же вам кудато их девать. Но теперь, когда жена от вас ушла, придется ведь потратиться, Дмитрий Александрович. Другие женщины вовсе не столь бескорыстны, как Дарья Витальевна.
– Откуда вы знаете, что она от меня ушла? – тяжело посмотрел на него Сажин.
– Зная вашу супругу, нетрудно предположить, что она не простила вам многолетнего вранья.
– Я ночевал сегодня дома. И она тоже.
– Я все больше склоняюсь к мысли, что это вы убили Анжелику Голицыну.
– У вас есть доказательства? – рассмеялся Сажин.
– Пока нет.
– Тогда идите к черту!
– Угораздило же вас влюбиться в единственную женщину, на которую ваши чары не действуют. Потому что в ее сердце занозой засел Даниил Голицын. И пока вы эту занозу не выдернете, так и будете страдать.