Седьмой ангел (Дьявольский коктейль)
Шрифт:
— Да что вы, Маэстро… Да ведь не я же себя так назвал, это ребята мне кличку дали… Придурки!
— Придурки? А чем, скажи, пожалуйста, ты лучше их? Помог ли тебе твой хваленый ум, когда вы полчаса не могли открыть самую обычную дверь?
— Но, Маэстро, вы ж сами знаете, какая там система мудреная оказалась. Дверь-то эта, она же голая совсем. Ни замков тебе, ни шурупов, ни проводов каких. А за ручку возьмешься — сразу отбрасывает, словно взрывом! Уж я даже не знаю, как вы ее так быстро распечатали?.. А в том, что меня Умником зовут, я не виноват. Умнее всех вы, Маэстро, и не только среди нас. Я таких умных людей, как вы, в жизни не встречал.
—
— Правильно. Так ведь они, наверное, кроме как двери закрывать, еще много чего умеют?
— Да, наверное.
— А как же ты со своими остолопами, которые не могли одного безоружного парня поймать, собираешься с такими людьми разговаривать?
Нет.
— А что же делать?
— У каждого человека есть слабое место. Есть и у них. Они взяли на работу девчонку. Уж не знаю, понимают ли они, кто она такая, но это неважно. Она-то, похоже, не понимает и, видимо, еще не умеет пользоваться своими способностями. Это нам на руку. Девчонка глупа и наивна, и мы этим воспользуемся. И неважно, отдала она им книгу или нет. Книга в любом случае будет нашей. Я пытался добиться своего, не проливая крови и принося людям как можно меньше вреда. Но люди сами вредят себе. Я требую совсем немногого, а они возводят на моем пути такие препятствия, будто я желаю им зла. Кто ждет зла — всегда его получает. Каждый получает то, в чем действительно нуждается. Нам нужна книга. И нам нужна девчонка. Мы получим девчонку. А потом и книгу.
Глава 26
ТРЕВОЖНОЕ УТРО
Дверцы «Победы» хлопнули практически одновременно, и Себастьян с Даниелем почти беззвучно растворились в синеватой темноте идущей на убыль весенней ночи. Город к утру наконец угомонился и заснул — вокруг стояла такая тишина, что слышно было, как осторожно скрипнула дверь подъезда.
— Не трясись! — прошипела съежившаяся рядом со мной на заднем сиденье Надя. — Ты меня нервируешь!
— Не могу! — прошипела я. — Я боюсь! Внезапно что-то с грохотом обрушилось на капот машины. Оглушительно взвизгнув, мы с Надей бросились в объятия друг к другу, закрыв глаза в ожидании неминуемой гибели.
Но, поскольку гибель все-таки миновала, глаза пришлось открыть.
На капоте темнел какой-то небольшой предмет с антенной и двумя светящимися кнопками посередине.
— Что это? — оторопела я.
— Не знаю, — прошептала Надя испуганно. — Наверное, надо пойти посмотреть…
— С ума сошла? Я боюсь. И потом, нам сказали из машины не выходить.
— Оно движется! — взвизгнула Надя прямо мне в ухо. От неожиданности я подскочила и ударилась головой о крышу «Победы».
Предмет действительно зашевелился. Хуже того, он внезапно начал издавать звуки.
— Ма-я-а-у! — завывал предмет, оказавшийся очумевшей от весны кошкой.
— Брысь! — рявкнула Надя, высунувшись в окно.
— Тс-с! — я схватила ее за руку. — Кто-то идет! Шаги приближались. Я хотела сказать Наде, чтобы она поскорее подняла стекло, но от страха у меня пропал голос. К тому же я никак не могла решить жизненно важный вопрос, стоит ли мне сползти на пол или лучше спрятаться за спинкой переднего сиденья.
И в ту секунду, когда я пришла к выводу, что на полу мне будет гораздо безопасней, в окне рядом со мной возникло лицо.
Дружный вопль, вырвавшийся из наших с Надей глоток, поднял в небо стаю ворон. Хлопая крыльями, те улетели подобру-поздорову.
—
Зевая во весь рот (после того как все страхи отступили, нами овладела необычайная сонливость — Даниель, разумеется, не в счет), мы поднялись на верхний этаж. На пороге одной из дверей, опершись плечом о косяк, стоял Себастьян в своей любимой позе — руки скрещены на груди, правая нога изящно согнута в колене и чуть выдвинута вперед. Образец изысканности! Само совершенство! Мне немедленно захотелось взъерошить ему волосы и оторвать пару пуговиц. На обуздание этого порыва пришлось затратить немало усилий, поэтому на некоторое время я выпала из общей беседы. Очнулась я только тогда, когда речь зашла обо мне.
— Может, ей стоит изменить внешность? Тогда она будет чувствовать себя в большей безопасности, — предложила Надя и обратилась ко мне: — Может, выкрасим тебя в блондинку и пострижем? Будешь как Мэрилин Монро…
Предложение Нади я восприняла как личное оскорбление.
— Я скорее дам отрезать себе голову, чем волосы! Ты что?! А красить их и подавно не позволю. Цвет волос — это то, что мне нравится в себе больше всего!
— Не считая ума, — иронично усмехнулся Даниель.
— Я же никогда не думаю!
— Одно другому не мешает. Например, можно быть счастливым обладателем старинного клавесина и гордиться этим. А играть на нем совершенно необязательно.
— Себастьян, ты змея!
— Я просто привел пример, иллюстрирующий мысль Даниеля. Со своей стороны, я считаю, что Даниель несправедлив. Ум у тебя есть, и пользоваться им ты умеешь…
— Спасибо!
— Только не очень хорошо.
— Знаете что?.. — тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнесла я, глядя по очереди на каждую из трех от души веселящихся ехидн, но вполне мирно сказала: — Спать я хочу ужасно. Надоели вы мне со своими издевательствами. Я ведь и обидеться могу.
— Нет, не можешь, — уверенно ответил Даниель.
— Мы же любя! — подхватил Себастьян. Даниель с Надей уже ушли, а эта фраза все еще звучала у меня в ушах. Я пыталась отвлечься на что-нибудь другое, но у меня не получилось. В течение двух минут я размышляла о том, что ночевать Надя, кажется, останется у Даниеля, а если так, то почему она, по ее собственному признанию, мучается с ним и в чем эти мучения состоят. Но какая, извините меня, нормальная женщина может дольше двух минут обдумывать чужие любовные переживания, когда у нее своих полна черепная коробочка и разобраться с ними нет решительно никакой возможности?
Когда я вышла из ванной, на диване — том самом, на котором я очнулась после первой ночи, столь небесполезно проведенной в клубе, — было застелено свежее белье, расцветкой призванное напоминать шкуру леопарда, а на стене горел ночник под темно-красным абажуром. Остальную часть комнаты поглотил мрак, только прозрачный потолок был усыпан яркими светящимися точками — безоблачное небо заглядывало в комнату, поблескивая звездами глаз.
Забравшись под одеяло и погасив бра, я легла на спину и закинула руки за голову. Любуясь настраивающим на романтический лад небосводом, я мечтала о своих несбыточных радостях и безуспешно пыталась услышать дыхание Себастьяна. По моим представлениям, он должен был находиться где-то неподалеку. Потом глаза мои начали слипаться, и я, повернувшись на бок и привычно свернувшись калачиком, сладко и безмятежно заснула.