Шрифт:
Кантанзаро напевая, шел по дороге на Антонизен. Иногда, ухмыляясь, оборачивался. Дорога оставалась пустой, извиваясь коричневым шрамом на фоне весенней зелени. Маньярхи Кортанека еще не унюхали его след.
Затем он нахмурился. Ему пришлось бежать без Камней Регота.
Он снова ухмыльнулся. Тысяча пестрых шпилей Антонизена прокалывала небо над головой. Человек, ошеломленный прагматичными жрецами Регота, мог, наверняка, попытать счастья в городе, управляемом Советом, прозванным Семь Дураков.
Весна расходилась по
Гениально! — думал он моментом спустя после проникновения на пыльные улицы. Он прибыл как раз вовремя, чтобы успеть стать свидетелем одних из знаменитых антонизенских выборов. Дурака отправили в отставку. Половина горожан боролась за его Кресло.
Умному человеку следовало найти способ извлечь из этого выгоду.
Антонизенцы, считая, что правительство, пусть и являясь злом, но, будучи необходимым, должно служить хотя бы развлечением. Поэтому те, кто хотели стать Советниками, должны были убедить голосующих, что смогут устроить самое увлекательное шоу.
На каждом углу стояло по клоуну. Антонизенцы были неравнодушны к юмористам. Больше всего на победу на выборах вдохновляла скандальная клевета на уволенного Дурака.
Кантанзаро шатался от клоуна к клоуну, осматривая пальцы рук и ног. Кража была быстрейшим путем к обогащению. И в Антонизене было принято выражать свой выбор кольцами.
Его естественным импульсом было снять несколько во время рукопожатия. Но это, отметил он, могло быть сложным делом. Антонизенцы казались сверхъестественно чувствительными к подобным маневрам. Когда бы чужак ни попытался — в городе их было много перед выборами — жертва визжала, толпа накидывалась на вора, избивала его до потери сознания, хватала за руки и за ноги, тащила к ближайшей низкой, темной арке и швыряла его туда с криком «Хорнбостел!»
Что бы это ни значило, Кантанзаро не любопытствовал. Он встречался и раньше с тайнами Ста Городов. Немногие из них были приятны.
Он нуждался в лучшей идее, и она пришла.
Кантанзаро редко нуждался в идеях, только в средствах.
Он покопался в своем потрепанном кошельке. Только четыре позеленевших медных кортанекских алтына, да одна бесполезная карта.
Он поискал на рынке антиквара. Вся Зарленга погрязла в мусоре ее десятитысячелетней истории. Каждый город имел своих мусорщиков.
Этот был обычным — старик, чье место работы было грязным одеялом на квадрате, заваленном объедками истории. Возможно, домой он приходил во дворец. Зарленганцы были падки до всего древнего.
— Чего желаете, Ваше Сиятельство? — старик сморщил нос от потрепанности Кантанзаро, но предвыборное время вынуждало быть вежливым ко всем. То, что он сам был грязнее, его не смущало. Нищенство было частью его спектакля.
— Книгу.
— Ах. Да. У меня есть десятки. Сотни. Кулинарные книги, романы, исторические книги, журналы, магия правой руки, магия левой…
— Она должна быть нечитаемой.
— Нечитаемой? — Торговец задумался, потер руки. — Ли Чи, — он поднял свиток.
— Пойманные в дожде…
— Нет. На забытом языке, — Кантанзаро улыбнулся. Старик уставился на его лишенные колец пальцы.
— Тогда, вот эта. Подлинная древность, добытая с огромным риском искателем гробниц, работавшим в горах Дотенхейн.
Кантанзаро осмотрел книгу. Этого алфавита он не знал. Но он нашел историю об искателе гробницне слишком убедительной. Том был в слишком хорошем состоянии. Вероятно, краденый.
— Сойдет, — он кинул медяк и двинулся прочь.
Торговец завизжал подобно ошпаренной кошке. Дюжина мужчин окружили его, уже обсуждая кратчайший путь к ближайшей низкой темной арке. Кантанзаро повернул обратно, притворяясь смущенным.
Полчаса спустя он грохотал:
— Но ты утверждаешь, что даже не можешь прочитать ее!
— Не могу прочитать ничего, — старик плакал, что его обманули, ограбили, заставили торговать в убыток, но успокоился на оставшихся трех алтынах Кантанзаро.
Как говорили на улицах, самым отчаявшимся кандидатом был Аблан Дикрэ, сын уволенного Дурака, боровшийся за молодежь, и бывший дурным анекдотом на ногах.
Ожидая аудиенции у Дикрэ, Кантанзаро переделал свою карту в схему.
Это была грубая штука, но она должна была сработать.
Он был низкого мнения об интеллекте и морали любого, кто хотел попасть в правление. Лучшей системой, как он считал, была используемая в Иммерледжене, где хватали человека на улице и тащили его, кричащего, на инаугурацию во Дворец Мэра. Как только становилось заметно, что он доволен своим постом, члены городского управления делали из него чучело и помещали его в Городской Музей.
— Эта книга — редчайшие и знаменитейшие Истории Арабранта, из которой величайшие юмористы шептали поколениям. Человек вашего уровня без сомнения, слышал о ней, — рассказывал Кантанзаро Дикрэ, худому человеку снобистского вида с бесполезным моноклем, и не собирающемуся развлекать простолюдинов вне предвыборного времени.
– Совершеннейшее собрание комических историй, некоторые из которых настолько волшебны, что известны даже случаи, когда люди умирали от смеха, слушая их. Я слышал, вы рассказывали прошедшую цензуру версию «Мести Бюрократа», — это был явный фаворит среди молодежи, и самая успешная история и ярчайшее пятно в его свинцовом монологе. — Я думаю, что вы заинтересуетесь оригиналом.
Дикрэ подозрительно нахмурился.
— Всегда хорошо иметь друга в Совете, когда переезжаешь в другой город. Одна рука моет другую, — он сделал движение своими тонкими, лишенными мозолей пальцами.