Седьмой круг ада
Шрифт:
– О Господи! – Казаков уткнул лицо в ладони. – Если сказанное вами правда, то этого нельзя допустить… Если – правда… Кому верить, в кого?!
– Позволю по этому поводу дать вам, Евгений Александрович, совет, – негромко сказал Комаров. – Кончайте вы свои игры в борца-заговорщика. Благодарности все равно не дождетесь. Вы достаточно в жизни воевали. Может, хватит? Пожалейте себя! – И, помолчав, спросил: – Распорядиться, чтобы сюда доставили Уварова?
Казаков медленно отвел от лица руки, покачал головой.
– Что он добавит
– Подумайте, – согласился Комаров. – Еще и еще подумайте, кому баронесса Врангель нужна мертвой, а кому – живой.
И снова наступила длительная пауза.
– Хорошо! – неожиданно громко и твердо произнес Казаков. Встал, выпрямился. – Я принял решение, господа! Не собираюсь с вами торговаться, хочу лишь предупредить. Вне зависимости от того, как я распоряжусь вашим советом, о недавнем моем прошлом вы не услышите ни слова. Что же касается баронессы… Имя человека, посланного ко мне… Гордеев. Штабс-капитан, офицер контрразведки. Думаю, имя подлинное. Где искать баронессу Марию Дмитриевну Врангель, я вам сейчас объясню…
Крытый восьмиместный «рено» мчался по улицам Петрограда, пугая редких в голодном городе лошадей и разбрызгивая мутные лужи. В последний момент Николай Павлович помимо Сазонова и еще трех чекистов распорядился прихватить в автомобиль Уварова.
Из тех сведений, что имел Комаров о баронессе, складывался портрет старухи властной и капризной. Она могла заупрямиться, не желая покидать свое пристанище. Она могла, наконец, испугаться незнакомых людей. Так что присутствие Уварова было, по мнению Николая Павловича, нелишним.
Указанный генералом Казаковым дом находился в самом конце Елагина острова, путь к которому лежал через Аптекарский и Крестовский острова. Уже попав на Елагин, долго плутали по его кривым улочкам с покосившимися деревянными особняками. Когда-то их строило Дворцовое управление – добротно, с изощренной выдумкой и помпезностью, но постепенно дома обветшали и напоминали теперь толпу нищих, из последних сил скрывающих свою нищету.
Нужный чекистам дом глядел одной стороной окон на Большую Невку, другой – на Среднюю. В нескольких зашторенных на ночь окнах угадывался слабый свет. Комаров поднялся на крыльцо, пошарил по двери в поисках звонка. Его не оказалось. Тогда он постучал – негромко, вкрадчиво.
Долго на стук никто не отзывался. Наконец из-за двери приглушенно и настороженно донесся молодой женский голос:
– Кто там?
Сазонов подтолкнул вперед Уварова.
– Мне нужна Мария Дмитриевна. Я – крестник ее, граф Уваров. Михаил Андреевич Уваров… – Он говорил несколько робко, просяще.
Дверь открылась. Миловидная девушка, увидев, что в переднюю зашли сразу несколько человек, испугалась.
Наклонясь почти вплотную к ней, Комаров быстро и тихо, одними губами, произнес:
– Не бойтесь нас! Гордеев здесь?
Девушка молча
– Баронесса?
Прежде чем она ответила, из комнат донесся властный, чуть надтреснутый женский голос:
– Альвина, кто там? Господин Гордеев?
– Нет, мадам. Но спрашивают вас.
– Проводи…
Комаров и Уваров вошли в большую, почти без мебели комнату. В кресле с высокой спинкой сидела, сурово разглядывая пришельцев, пожилая сухощавая женщина в длинном теплом капоте. Седые ее волосы были убраны черной кружевной косынкой.
– Слушаю вас, господа! – сказала женщина, откинувшись в кресле. В голосе ее звучали недовольство и нетерпение.
– Мария Дмитриевна… – почему-то шепотом сказал Уваров. – Баронесса!.. Неужели не узнаете? Я – Микки, Миша…
Глаза хозяйки строго блеснули и вдруг потеплели:
– Мишенька!.. Ах, боже мой, Микки! – Она сделала нетерпеливое движение рукой: – Да подойди же, милый, подойди!
Уваров как-то неуверенно шагнул к ней, опустился на колени и припал к сухой тонкой руке. Плечи его вздрагивали.
– Ну-ну, милый… Будет тебе! – сказала баронесса ровно и непререкаемо. Тронула сухими губами лоб крестника. – Рада видеть, не скрою. Да ты встань – хватит, незачем.
Уваров послушно встал. Волнение его было неподдельно.
– Мария Дмитриевна… – Голос задрожал и осекся. Он беспомощно махнул рукой, прижал к глазам носовой платок.
– Вот уж не думала… – сказала баронесса. – Как нашел меня?
Видимо, только теперь вспомнив, почему и зачем он здесь, Уваров оглянулся на Комарова, с ненужной торопливостью сказал:
– Сейчас объясню, Мария Дмитриевна. Но прежде позвольте представить вам моего… э-э… Господин Комаров.
Баронесса, до этого момента в упор не замечавшая Комарова, медленно перевела на него взгляд.
– Не знаю, не доводилось слышать. – Надменно кивнула и отвернулась, потеряв к нему интерес.
«Еще бы! – усмехнулся про себя Комаров. – В списках петербургского света моя фамилия не значилась».
Уваров выпрямился, не без торжественности в голосе произнес:
– Дорогая Мария Дмитриевна! Я прибыл сюда по поручению вашего сына, его высокопревосходительства барона Врангеля, дабы… – Он едва не сказал: «дабы вырвать вас из рук большевиков», но, вовремя спохватившись, закончил иначе: – Мы должны позаботиться о вас.
Баронесса отреагировала на это довольно своеобразно.
– Непостижима, но справедлива жизнь! – сказала она, на мгновение прикрыв тяжелыми синеватыми веками глаза. – Думала ли я когда-то, держа моего Микки на руках, что однажды он придет, чтобы позаботиться обо мне! – Посмотрела за спину Комарова, добавила: – Альвина, предложи… э-э… господину Комарову чаю, пока мы будем беседовать с графом.
Комаров обернулся и только теперь вспомнил о девушке, открывшей им дверь. Она улыбнулась ему, мягким грудным голосом сказала, как пропела: