Шрифт:
Трудно пробираться верхом по ночному лесу, когда небо заволокли густые облака. Лунный свет пробивается сквозь их разрывы и освещает дорогу одинокому коннику. В такое время страшновато не только человеку, но и животному. Всадник не рискнёт пустить лошадь в галоп, да она и сама не решится на это: любой камень или ямка на лесной дороге могут оказаться роковыми.
Девушка поёживалась, глядя по сторонам. Вековые ели плотным строем обступали дорогу. Гигантские деревья, соединив ветви, словно взявшись за руки, провожали нежданных гостей настороженными взглядами.
Лошадь всхрапывала и прядала ушами при каждом вскрике ночной птицы. Элина потрепала гриву. Успокаивая кого-то, успокаиваешься сам. Всаднице было не по себе, и даже звуки, доносившиеся из темноты, не могли её отвлечь от мыслей о матери. Она меня ни за что бы сейчас не узнала в этом крестьянском платье и чепчике, усмехнулась Элина.
С годами королева Неда становилась всё более невыносимой. Сумасшедшая идея породниться со всеми соседями не давала ей спать. Неда всю жизнь посвятила этой мечте, всё и всех сделав средством для её достижения. Одну дочь она выдала замуж в ханство Гаранду, а теперь настал черёд Элины отправляться в ханство Хуну.
Принцесса пыталась переубедить мать, разве что не плакала, и тогда лицо Неды принимало скорбный вид. Королева привлекала дочь к себе, гладила волосы, целовала в макушку и говорила: «Тебе некуда деваться, всё равно выдам тебя за хуначанского вельможу. Покуражишься и привыкнешь. Ко всему можно привыкнуть».
Королевство Рарудэй приходило в упадок. Неда всё реже выходила из своего замка в Тракеле. Будоражащие воображение фантазии заменяли ей действительность. Вчера последняя капля переполнила чашу терпения принцессы: королева сообщила Элине, что сын степного хана Терпал согласился взять принцессу в жёны. Элина вспыхнула. Мерзкий Готом, престарелый советник Неды, принялся её утешать, отчего на душе стало ещё хуже.
– Ничего, – уговаривала мать, – обтерпишься, а там и полюбите друг друга.
– Нет, никогда! – ответила Элина.
– Изменить ничего нельзя, – развела руками мать, – свадебный договор заключён. Я так рада за тебя!
Она попыталась обнять принцессу, но та отстранилась.
– Запомни, мама, – покраснев, проговорила девушка, – я не стану женой хуначанина и не буду жить в степях. Если хочешь, сама выходи за него.
– Всё сложится, Элиночка, – заворковала Неда, но принцесса направилась к двери.
Готом посторонился. Когда Элина взглянула на старика, тот отшатнулся и приподнял руки, будто пытался защититься от её взгляда. Когда дверь захлопнулась, Готом опустил руки и пожевал губами.
– Как бы хуже не было, Ваше Величество, – покачал головой советник.
Неда укуталась в плед:
– Всё добывается с таким трудом!
Небо светлело. Тени отступали в глубину леса, прячась за стволами деревьев. Пробуждавшиеся птахи перепархивали с ветки на ветку и оглашали воздух трелями. Птичьи песни тонули в густых лапах елей. За ельником потянулся березняк, и чащобу осветлили белые стволы. В зарослях мелькнул рыжий лисий хвост. Элина рассмеялась, похлопав лошадь по шее.
– Нам бы не пропустить поворот, – сказала девушка. Её голос прозвучал глухо, потонув в лесной глуши. Лошадь тряхнула головой, точно соглашаясь с хозяйкой.
Уходя на север, дорога приобретала заброшенный вид. Через час Элина остановилась.
– Кажется, здесь, – сказала она и, подумав, дёрнула повод. Лошадь свернула вправо.
Утро вступало в свои права, солнце вышло из-за деревьев. Впереди на фоне неба темнели два скалистых пика.
– Вот они – врата Семи Лордов, – сообщила девушка лошади.
Птичий гомон стал стихать. Выходившая из-под земли скальная порода преобразила ландшафт. Густой подлесок обволакивал большие валуны, и теперь казалось, что девушку окружили невидимые ватные стены, поглощавшие звуки.
– Это, наверное, потому, что становится жарче, – сказала принцесса. – Да, это из-за жары, – повторила Элина и не поверила собственным словам.
Деревья расступились. Всадница выехала на полянку перед каменными пиками, соединёнными старыми воротами. В душе Элины шевельнулась тревога.
– Вот и приехали, – слова принцессы будто завязли в воздухе.
Девушка стукнула лошадь каблуками. Животное задрожало и, тревожно всхрапывая, двинулось вперёд к створкам приоткрытых ворот. Вдруг лошадь заплясала под принцессой и встала, отказываясь идти.
– Чего ты, дурёха, испугалась? Смелее, – подбодрила её Элина. Девушка соскочила на землю и взяла лошадь под уздцы. – Пойдём, не оставаться же здесь! Обратно всё равно дороги нет.
Одна створка ворот болталась на проржавевшей петле, другая висела на двух петлях и поскрипывала. Отчего ворота скрипят, подумалось Элине, ветра же нет! Но девушка отогнала эту мысль. Надо скорее вперёд, иначе я буду упираться, как моя лошадь.
Элина протащила животное через ворота. Едва преграда осталась позади, лошадь понеслась вперёд.
– Спокойно, спокойно, – утешила её принцесса. – Мы уже в долине.
Элина повернула голову и обомлела: сзади была скала. На месте пройденных ворот стоял каменный утёс. Девушку прошиб холодный пот: путь назад отрезан. Принцесса вытерла лоб и глотнула. Потом смерила взглядом невесть откуда взявшуюся глыбу.
– Да, приехали, – сказала она себе. – Для меня теперь не существует ни Тракелы, ни Неды, ни Готома, ни даже Терпала.
По эту сторону ворот, или, лучше сказать, скалы, тоже был лес, и тоже было солнце. Настроение улучшилось. Налетевший ветерок поигрывал листьями. Тревожное чувство, возникшее перед воротами Семи Лордов, стало казаться наваждением.
Дорога и здесь была заброшенной и заросла травой. Иногда чуть не посередине тропы росло деревце. Путь шёл вниз. Там лежала неизвестная рарудэйцам земля. Они называли её Долиной Семи Лордов, но предпочитали не разговаривать на эту тему. Одно упоминание долины вызывало в них какое-то безотчётное чувство. Это был даже не страх, а отвращение.