Седьмой удар

Всё-таки семь лет. Достаточно времени, чтобы привыкнуть изо дня в день просыпаться за полчаса до утрени.

В час, когда, после мёртвой ночной тишины, словно вздох пробегает по сводчатым коридорам монастыря — монахи в своих кельях просыпаются, встают, твердят, позёвывая и крестясь, утреннее правило, затем одна за другой поскрипывают, открываясь, двери и коридоры с высокими стрельчатыми окнами наполняет мягкий шум шагов. Братия направляется в монастырский костёл.

Ян прислушался.

У самого окна его кельи зацепился за крутой склон старый вяз. Под его корнем земля частично обсыпалась, и в образовавшейся маленькой пещерке с месяц назад поселились два мальчика лет десяти. Днём они пробавлялись милостыней, а ночь проводили в своём укрытии под корнем дерева. Ян по утрам слышал их голоса. И уже привык к ним.

— С неба драгоценности не падают.

— Раз она сказала, значит так и будет.

— Было бы хорошо…

— Обязательно будет! Как она сказала, так и будет.

— Так ведь, вроде, умерла она. Разве не слышал?

— Слышал… Но всё равно будет.

Ян усмехнулся. О чём они там? Кто знает, у каждого свои дела. Его дела, кстати говоря, не позволяли ему дольше подслушивать маленьких нищих, следовало спешить на утреню.

Когда монах вышел в пустой коридор, колокол стал отбивать удары.

Раз…

Значит, он проспал.

…два…

О, Господи…

…три…

Идти на службу уже поздно.

…четыре…

Может, брат Альбрехт, сегодня тоже не пошёл?

…пять…

Как обычно и бывает.

…шесть…

Тогда, если отец настоятель что и скажет, можно отговориться, что был у него.

…семь!

— Что с тобой, брат мой во Христе?

Голос Альбрехта звучал насмешливо-сочувственно.

Они с отцом настоятелем стояли как раз за углом коридора, и Ян, чуть не налетев на них, от неожиданности не нашёлся, что сказать. Лишь склонил в поклоне голову.

— Уж не разверзлось ли действительно для тебя время и пространство с седьмым ударом? — Альбрехт внимательно смотрел на молодого монаха.

— Или ты просто проспал утреню?

— Разверзлось время и пространство? — переспросил отец настоятель, с суровым недовольством глянув на Яна.

Он, без сомнения, готов был уже прочитать нерадивому члену братства нотацию о недопустимости пропуска служб, но слова брата Альбрехта, похоже, заинтересовали его настолько, что он отложил свой выговор молодому монаху на потом.

— Существует мнение, я недавно прочёл в одном трактате, что с седьмым ударом колокола может разорваться ткань действительности и открыться дверь в потустороннее… — Альбрехт небрежно махнул рукой. — Серьёзных доказательств не приводилось.

Отец настоятель сверкнул глазами из-под косматых седых ресниц:

— Полагаю, что автор каким-то образом связан с ересью нумерологистов?

— Вероятно, — рассеянно ответил Альбрехт. — Трактат мне показался неинтересным и я не стал тратить время на его изучение.

Судя по

выражению его глаз, он думал уже о чём-то другом.

Как подозревал Ян — о том разговоре, который его ученик так неделикатно и внезапно прервал своим появлением. И ради которого и Альбрехт, правда, и без того не отличавшийся дисциплиной при посещении монастырских служб, и отец настоятель, для которого такая дисциплина была неукоснительна, пренебрегли участием в утрени.

Отец настоятель, строго посмотрев на Яна, обратился, тем не менее, к брату Альбрехту:

— В своих занятиях в монастырской библиотеке, негоже тебе забывать о долге наставника над этим юношей. Но об этом позже.

И, взяв Альбрехта под руку, он отвёл его в нишу высокого окна, чтобы не мешать монахам, шедшим со службы и почтительными поклонами, приветствовавшими своего настоятеля. Ян, сделав вид, что смиренно ожидает решения своей участи, прислонился к стене на расстоянии в несколько шагов. Дав себе слово сегодня же, накануне мессы, покаяться в грехе праздного любопытства. В очередной раз.

— Это дело отвлечёт тебя, — услышал он слова настоятеля, — брата Иоанна не вернёшь. Да, тяжёлая потеря, но тебе ли я должен напоминать о необходимости покорства Божьей воле.

Ян вздрогнул и перекрестился, вспомнив страшную кончину брата Иоанна. Да, подумал он, Альбрехту, впавшему после гибели друга в тяжёлую тоску, пойдёт на пользу любое отвлечение.

— По ряду причин, мне не хотелось бы отказывать пану Ровбе. А внести ясность в это дело он просит именно тебя.

Ян про себя хмыкнул. Ещё бы, известность брата Альбрехта как охотника разбираться во всяких случаях, так или иначе связанных с потусторонними силами, давно уже распространилась далеко за пределы их монастыря.

— Этот ясновельможный пан, — произнёс Альбрехт, — если не ошибаюсь, собрал богатый архив по истории своей округи?

— Не ошибаешься, — подтвердил настоятель. — Думаю, там тебе будет чем заняться и кроме обсуждаемого нами вопроса.

— Мы отправимся к нему завтра же. Ян поедет со мной.

— Да пребудет с вами благодать Божия.

Альбрехт поклоном поблагодарил отца настоятеля и направился в свою келью, коротко бросив Яну:

— Следуй за мной.

Ян, в свою очередь глубоко поклонившись настоятелю монастыря, последовал за своим наставником.

— Взяв тебя в ученики, — сказал Альбрехт на ходу, чуть повернув голову к молодому монаху, — я возложил на себя обязанности не только по передаче тебе тех знаний, которыми владею сам, но и по обучению тебя уставу монастырской жизни, что в числе прочего подразумевает воспитание в тебе внутренней необходимости следовать этому уставу неукоснительно.

Ян покорно молчал.

— Я достаточно времени потратил на твоё образование…

Альбрехт остановился и с подозрением посмотрел на продолжавшего упорно молчать Яна.