Седьмой удар
Шрифт:
— Рад познакомиться со знаменитым братом Альбрехтом, — произнёс пан Ровба.
Он безошибочно обратился к учёному монаху, предварительно мельком взглянув на Яна.
— Мой спутник, брат Ян, — счёл нужным представить того Альбрехт.
Пан Ровба слегка кивнул, но уже отведя взгляд от монахов. Получилось, что он дал понять, что услышал и принял во внимание пояснение Альбрехта, а не поздоровался с Яном.
В ту же минуту распахнулась дверь, четверо слуг вереницей вошли в кабинет, неся круглый
Пан Ровба сделал приглашающий жест и первым опустился в своё кресло. Монахи тоже сели.
Вновь распахнулась дверь, и явился поднос с тремя чашками и кофейником, благоговейно несомый девушкой в лиловом переднике, сливавшимся с такого же цвета платьем, и лиловом же чепце. Девушка переставила кофейник и чашки с подноса на стол, грациозно нагнувшись, разлила в чашки кофе и, присев в книксене вышла. Дверь за ней закрылась.
— Выпейте с дороги кофе, — произнёс пан Ровба, беря свою чашку, — а тем временем в трапезной накроют для вас ужин.
Альбрехт, поблагодарив, пригубил свою чашку и поставил её назад на стол. Пан Ровба последовал его примеру.
Ян к своей чашке не притронулся.
— Я бы хотел, не откладывая, уточнить некоторые детали, — произнёс Альбрехт.
— К вашим услугам, — ответил хозяин фольварка.
— Насколько я понимаю, мне предстоит сделать выводы, так сказать пост фактум? Лицо, обвинённое в ведовстве, умерло?
— Как? Мария умерла? — изумлённо воскликнул Ян.
Альбрех и пан Ровба ничего не сказали, но при этом неотрывно смотрели друг другу прямо в глаза.
— Извините… — пролепетал Ян.
Но тишина продолжала висеть над столиком, за которым, не обращая никакого внимания на Яна, будто его здесь и не было, два человека пристально, каждый со своим раздумьем, смотрели друг на друга.
— Похоже, на её здоровье пагубно сказалась смерть дочери? — наконец нарушил молчание Альбрехт.
— Весьма вероятно, — ответил пан Ровба. — Как и на всех нас. Мы все любили пани Ядвигу.
— Могу я полюбопытствовать, где находится молодой вдовец, ваш сын?
Пан Ровба вновь с полминуты пристально смотрел на брата Альбрехта.
— В данный момент он за границей. Бедный мальчик тяжело пережил утрату.
Теперь уже Альбрехт с полминуты пристально смотрел на пана Ровбу.
— Насколько я понимаю, — произнёс он, — подозрение, что мать вашей невестки является… являлась ведьмой, вносит крайне нежелательный элемент в отношение к вам и местного населения и общества?
Пан Ровба утвердительно кивнул:
— Неприязнь местного населения меня волнует мало, а вот досадные пересуды в обществе мне крайне неприятны.
Он отпил ещё глоток кофе и продолжил:
— Вы, брат Альбрехт, своим авторитетом сможете пресечь эти разговоры.
Альбрехт поднял руку:
— После выяснения сущности дела, пан Ровба, после выяснения сущности дела.
— Да, конечно, никто и не сомневается в вашей беспристрастности. Все необходимые условия вам будут предоставлены.
— У вас, пан Ровба, я слышал, богатый архив.
— Он в вашем распоряжении.
Альбрехт удовлетворённо кивнул. И, чуть помедлив, отпил кофе.
— И последнее, — с легким стуком он поставил чашку на блюдечко. — Собственно, из-за чего конкретно Марию стали подозревать в ведовстве?
Пан Ровба в раздумье тихонько пристукнул пальцами по краю стола.
— У Марии был сложный характер, — он говорил медленно, подбирая слова. — Со многими она, что называется, не находила общего языка. Жила замкнуто. Вроде, врачевала. Ну, и скот.
— Да, да, — вставил Альбрехт, — падёж.
— Практически всё местное дойное стадо погибло. Это большая беда.
— Ну а Мария? Какое она имела к этому отношение?
— Ну, вы ведь знаете, как это бывает… Кто-то сказал, кто-то подхватил. И складывается впечатление, что все знают.
Альбрехт утвердительно покачал головой:
— Да, так бывает.
Пан Ровба, с минуту посмотрев на замолчавшего Альбрехта, встал.
Монахи тут же последовали его примеру.
— Вы проделали длинный путь, — сказал хозяин фольварка. — В трапезной вас ожидает ужин. Затем вам предоставят комнаты. В любое время я к вашим услугам.
Как только они вышли из кабинета, рядом материализовался мажордом:
— Ужин готов.
— А не скажет ли пан, — спросил его Альбрехт на лестнице, спускаясь на первый этаж, — есть ли в доме портрет покойной молодой пани?
Мажордом быстро оглянулся, словно проверяя, не подслушивают ли их.
— Есть, — сказал он, приглушив голос. — Я вам принесу в трапезную.
И когда он, выполнив обещание, принёс небольшой овальный портрет и протянул его Альбрехту, тот удовлетворённо, как будто подтвердились его предположения, покачал головой:
— Да, такую красавицу можно взять в жёны даже несмотря на дурную славу её матери.
И протянул потрет Яну, который в этот момент выронил ложку, громко стукнувшую об пол.
«Она только дразнит тебя. Ты почти нищий. А она бредит о богатстве. И… Ты знаешь о мальчиках?»
— Ян!
Ян раскрыл глаза. И вновь вынужден был стряхнуть пот со лба.
Альбрехт, который тряс его за плечо, убрал руку и покачал головой:
— Такое с тобой каждую ночь. Надо показаться врачу. Хорошо, что послезавтра мы вернёмся в монастырь.