Седьмой уровень
Шрифт:
Желания брать в руки пистолет не было. Не дай бог, нажмешь ненароком на курок, и он выстрелит. Если предохранитель, да, так, кажется, это называется, на месте, бояться нечего, но он понятия не имел, где у пистолета предохранитель, как он выглядит, и каким образом узнать, что он «на месте». Вытащив ящик полностью, положил на колени. Пригнув голову, заглянул в дуло.
Не запаяно.
Значит — настоящий?
Сердце застучало в ушах. Стало трудно дышать, жара в комнате показалась невыносимой. Несмотря на это, его пробрал озноб. Словно к
Ключ и — пистолет.
Наконец, третий предмет. Тонкое полотенце. На нем лежали первые два. Всего лишь полотенце.
Однако, если глаза не обманывают, полотенце испачкано. Едва заметное, точно въевшееся бурое пятно.
Какая-то грязь. Совсем как высохшая кровь. Он вытер вспотевшую правую руку о штаны. Нельзя чтобы ладонь была липкой. Но казалось, сколько ни вытирай, суше не становится.
Прикоснувшись к пистолету, почувствовал холодок. Почудился маслянистый привкус во рту.
Главное, не притрагиваться к курку, безопаснее всего взять за ствол. Осторожно, чтобы не направить дуло ни на кровать, ни на себя. Извернувшись так, точно исполнял акробатический трюк, он наконец достал пистолет из ящика. Прежде чем положить на пол, невольно задержал дыхание. И точно торопясь снять напряжение, резко схватил полотенце.
Развернул. Неровные пятна, как абстрактная картина, на которую пожалели краску. Поднеся полотенце к носу, почувствовал неприятный запах.
— Это кровь. Да?
Он буквально подскочил. Приподнявшись на кровати, она смотрела него, мертвенно-бледная.
Почти инстинктивно он сжал колени, чтобы скрыть лежащий на полу пистолет. Но ее глаза были устремлены на полотенце и, казалось, не замечали ничего остального.
— Это было в ящике?
Он кивнул. Она нахмурилась и, придерживая рукой голову, слегка подалась вперед.
Он передал ей полотенце, и она стала его внимательно рассматривать. Поднесла к носу и скривилась.
— Воняет, это — кровь.
— Откуда ты знаешь?
— Любая женщина знает.
Она вернула ему полотенце и, сделав над собой усилие, села. При каждом движении в голове гудело, как при сильной мигрени.
— И ты все еще думаешь, что нам ничто не угрожает? — сказала она с мукой на лице. Глаза покраснели, в них блестели слезы.
Он молчал. Он колебался, следует ли раскрыть все карты.
— Прошу тебя, не ходи в больницу. Мне не так уж плохо.
— По твоему виду не скажешь.
— Во всяком случае, не сейчас, нам надо немного успокоиться. Подождем до вечера. Глядишь, за это время чего-нибудь вспомним. Хорошо?
Он положил руку на спинку кровати и посмотрел ей в глаза. Может быть, и в самом деле не стоит сейчас оставлять ее одну.
Нет, надо быть честным. Мне страшно выходить на улицу. Я не знаю, что меня там ждет.
— Будь по-твоему, — сказал он.
Убедившись, что она вновь легла, он поднял с пола пистолет. Завернул в полотенце и, немного подумав, запихнул в кровать, между матрасом
Ключ сунул в карман штанов.
Пройдя в кухню, прежде всего удостоверился, что ключ подходит к входной двери. В ванной сунул голову под кран и пустил холодную воду. Намокла даже майка на спине, но немного взбодрился.
Когда вытирал голову полотенцем, вновь в глаза бросились загадочные знаки на руке. На них попала вода, но они не расплылись.
«Успокойся, успокойся, — твердил он себе. — Правильно она говорит: надо немного осмотреться и со временем все разъяснится». Повесив полотенце, посмотрел в зеркало. Судя по лицу человека, глядящего из зеркала, он не слишком верил в благополучный исход.
Единственное, что он понимал: нельзя идти ни в больницу, ни в полицию.
Время — два часа двадцать семь минут. И это только начало.
5
Гостья, как и договаривались, пришла ровно в три часа.
Когда в дверь дважды позвонили, находившаяся в кухне Эцуко Сингёдзи вскочила со стула. Юкари, устроившись с ногами на соседнем стуле и сжимая в руке горсть цветных карандашей, недовольно надула щеки:
— Прямо-таки заждалась!
— Отстань!
Успешно продемонстрировав, что обижена посягательством на свои детские привилегии, Юкари быстро уложила карандаши в пенал, захлопнула книжку-раскраску и спустилась со стула. Эцуко погладила дочь по голове:
— Извини. Я понимаю, что сегодня воскресенье. Но надеюсь, это недолго.
— А обещанный ресторан?
Эцуко улыбнулась.
— Как договорились. Заметано. Пока подумай, что бы ты хотела съесть.
— Ладно.
Юкари пулей взлетела вверх по лестнице. Эцуко крикнула ей вслед:
— Если хочешь, можем прежде зайти к деду. Вместе закончите раскрашивать книжку.
Стоя наверху лестницы, Юкари обернулась.
— Конечно, можно… Но дед раскрашивает свадебное платье в коричнево-зеленый цвет!
— Ему нравятся изысканные тона.
Убедившись по стуку двери, что Юкари ушла к себе в комнату, Эцуко пошла открывать дверь.
На пороге стояла Ёсико Каибара и даже не пыталась скрыть своего раздражения. Она нарочито постукивала носками черно-белых туфель на высоких каблуках.
— Сколько можно ждать! — Ёсико поджала густо напомаженные губы. Эцуко решила не обращать внимания.
— Сами понимаете, когда в доме ребенок… Проходите.
Предложив тапки, первой прошла в гостиную. Ёсико последовала за ней, с шумом захлопнув дверь.
Едва войдя в гостиную, Ёсико начала внимательно осматриваться. Точно свекровь! — подумала Эцуко. Ей стало немного не по себе. Вспомнила, что утром, зная о предстоящем визите Ёсико, особенно тщательно убралась в доме.
В такой манере сварливой свекрови Ёсико обращалась со всеми без исключения женщинами. Получалось это непреднамеренно, но впечатление производило тягостное.