Седьмые Врата
Шрифт:
– Мейрит, – неловко начал Альфред, – ты уже ничего не сможешь сделать.
Жгучие слезы закапали из его глаз, то были слезы печали и ожесточенного горя, но одновременно то были и слезы облегчения. Да, он был мертв. Но то была настоящая смерть! Никакой ужасающей воскрешающий магии не теплилось в его теле. Его глаза были закрыты, лицо излучало спокойствие.
– Он покоится с миром, – прошептал Альфред.
Он вошел в камеру и остановился у изголовья своего врага, своего друга.
Мейрит положила безвольную руку Эпло ему на грудь, поверх сердечной
Альфред понимал, что должен что-то сказать, отдать дань уважения другу. Но слова сейчас были не к месту. Что можно сказать о человеке, который видел тебя изнутри, видел, кто ты есть на самом деле и кем можешь быть. Что можно сказать о человеке, который изменил себя. Что можно сказать о том, кто научил тебя выживать, когда ты уже собирался умирать.
Эпло был именно таким человеком. И теперь он был мертв. Он отдал свою жизнь за меня, за меншей, за свой народ. Каждый из нас получил урок силы воли и, очевидно, неосознанно впитал в себя частичку его жизненной силы.
– Мой дорогой друг, – прошептал Альфред, его душили рыдания. Он опустился вниз и положил свою руку на руку Эпло, лежащую на сердце. – Я обещаю тебе, я продолжу сражаться. Я сделаю все возможное, чтобы продолжить начатое тобой. Отдыхай. Не волнуйся ни о чем. Прощая, мой друг. Прощай…
В этот самый момент Альфреда прервал собачий лай.
Глава 13. НЕКРОПОЛИС. Абаррах
– Нет, малыш! Стой!
Тон Эпло был весьма настойчив и безапелляционен. Его команда была законом, по крайней мере, пока…
Собака скулила и извивалась. Здесь ведь были верные друзья. Здесь были люди, которые могли совершать правильные поступки. И, прежде всего, здесь были несчастные и отчаявшиеся люди – люди, которым она была нужна.
Собака приподнялась и села.
– Нет, песик! – голос Эпло предостерегал. – Не ходи туда, это ловушка.
Там, ты видишь? Ловушка! Там были верные друзья, идущие прямо в ловушку. И, очевидно, хозяин только и мог думать, что о безопасности своего пса. Который, насколько собака могла определить, оставил решение за собой.
С возбужденным лаем, пес выпрыгнул из своего убежища, коридор огласился его радостным визгом.
– Что это было? – спросил Альфред, с опаской оглядываясь вокруг. – Я что-то слышал…
Он выглянул в коридор и увидел собаку. Альфред опустился на пол, весьма неожиданно и резко.
– Бог мой! – повторял он снова и снова – Бог мой!
Животное протиснулось в камеру, подскочило к колену Альфреда, и стало облизывать его лицо.
Альфред обхватил шею собаки руками и заплакал.
Не желая быть обслюнявленным, пес вырвался из объятий Альфреда и заковылял к Мейрит. Очень вежливо он протянул лапу и положил в ее руку.
Она коснулась протянутой лапы, затем, зарывшись лицом в шерсть собаки, зарыдала. Пес дружественно заскулил и умоляюще посмотрел на Альфреда.
– Не плачь,
– Собака. Эпло не погиб, еще не погиб. Разве ты еще не поняла?
Мейрит уставилась на сартана так, если бы он сошел с ума.
– Я не знаю – как! – Альфред, казалось, был обескуражен. – У меня у самого это в голове не укладывается. Похоже на некромантию. Или, возможно, Джонатан имеет к этому какое-то отношение. Или может быть все вместе. Или вообще никто. Ну, как бы там ни было, собака жива, а значит и Эпло жив.
– Я не… – Мейрит была изумлена.
– Дай подумать, может я смогу все объяснить.
Совершенно забыв где он находится, Альфред уселся на полу, всем своим существом приготовившись начать объяснение. У собаки, однако, были совсем другие планы. Схватив большой сапог Альфреда за носок, она крепко зажала его в зубах и начала тянуть.
– Когда Эпло был еще юношей… Хорошая собачка, – Альфред прервался, пытаясь избавить свой сапог от крепкой хватки пса, – молодым человеком в Лабиринте, он – Эпло… Милый песик. Отпусти! Я… о господи.
Собака выпустила сапог и теперь тащила Альфреда за рукав плаща.
– Он хочет, чтобы мы ушли отсюда, – сказала Мейрит.
Она поднялась на ноги несколько неуверенно. Пес, разочаровавшись в Альфреде, переключил все свое внимание на Мейрит. Напирая своим большим телом на ее ноги, он пытался сдвинуть ее к дверному проему.
– Я никуда не пойду, – сказала Мейрит, хватая рукой пса за шею. – Я не уйду, пока не узнаю, что случилось с Эпло.
– Я пытаюсь объяснить тебе, – сказал Альфред печально, – что все это связано с чувствами Эпло: состраданием, жалостью, любовью. Эпло был воспитан с пониманием того, что эти чувства всего лишь слабость.
Пес завыл и чуть не сбил Мейрит с ног, пытаясь оттеснить ее к двери камеры.
– Прекрати! – сказала она и повернулась обратно к Альфреду. – Продолжай.
Он набрал воздуха в легкие:
– Эпло было все труднее соотнести свои настоящие чувства, с чувствами, которые, как он думал, ему следовало испытывать. Ты знала, что он искал тебя, после того как ты покинула его? Он понял, что любит, но так и не смог признаться в этом ни тебе, ни себе самому.
Пристальный взгляд Мейрит опустился на каменный саркофаг, на тело лежащее на нем. Неспособная, что-либо сказать, она только лишь покачала головой.
– Когда Эпло понял, что потерял тебя, он стал еще более несчастным, он оказался в замешательстве, – Альфред продолжал. – Это замешательство злило его. Он сосредоточил всю свою энергию на Лабиринте, на том, чтобы сбежать из него. И его цель была в поле зрения – это были Последние Врата. Когда Эпло добрался до них, он знал, что победил, но победа не удовлетворила его, так как он предполагал, что так должно произойти. Скорее это ужасало его. После того, как Эпло прошел через Врата, что осталось такого, ради чего ему стоило жить? Ничего.