Седое золото
Шрифт:
— А почему так важно, что завтра — воскресенье? — полюбопытствовал Банкин.
Ник немного подумал, решая для себя — стоит ли сразу, при всех, выкладывать полную информацию или надо разбить её на части и сообщать каждому по отдельности только адресные детали, касающиеся конкретного исполнителя. Решил всё же сыграть в открытую, потому как безоговорочно доверял всем здесь присутствующим.
— Завтра в пять вечера, по установленному распорядку, радист базы выйдет на специальную волну, будет эфир прослушивать: вдруг руководство решит выдать новые указания или потребует сводки о выполнении плановых заданий? Ты, Гешка, хорошо
— Конечно, запомнил и сымитировать легко смогу, — радостно сообщил Банкин. — Приметный такой голосок: властный, с жёсткими нотками, очевидно, терпеть не может, когда ему прекословят, тот ещё субчик.
— Так вот, — продолжил Ник, — я тут набросал на листке текст один, который тебе надо на английский перевести. Вот, слушай: "Здесь Большой Джим, ответьте! Большой Джим вызывает лагерь! "Норд Стар" придёт завтра в семь ноль-ноль утра. Объявляется срочная эвакуация! Уничтожить все бумаги. Лагерь свернуть. Все вещи и желтизну спрятать в штольню. Уничтожить все следы пребывания на поверхности. Штольню законсервировать, закрыть маскировочной сетью, вход — заминировать. Повторяю, начало эвакуации — в семь ноль-ноль утра. Завершение — в семь тридцать! Роджер!"
Гешка напялил на свою щекастую физиономию маску пессимизма:
— Можно и этот текст перевести дословно. Только надо ли? «Законсервировать» — неоднозначная фраза для достоверного перевода, запросто можно напортачить! Ещё и это — «зеро-зеро», мать его! Да и всё построение текста неправильное. Абсолютно не та манера разговора у нашего Большого Джима. Давай, Никитон, я весь текст, для начала, по-русски перепишу? Смысл полностью сохраню, а стиль, речевые характеристики нашего клиента, поменяю?
— Без вопросов, Геша, действуй! — согласился с доводами друга Ник. — Тут главное, чтобы они поверили и все, в полном составе, собрались в семь утра на берегу. А там-то мы их уже встретим! — Взял в руки карандаш, достал из полевого планшета чистый лист бумаги. — Двигайтесь поближе ко мне, будем рисовать схему предстоящей атаки…
Было половина пятого вечера, когда три полуторки притормозили на морском берегу, не доехав до Жаркого ручья километров семь.
Выставили боевое охранение, рацию из кузова выгрузили, установили на относительно ровной площадке, предварительно очищенной от камней.
Зина минут двадцать около рации повозилась, крутя разные рукоятки и звонко щёлкая тумблерами.
— Всё готово, вышла на нужную волну! — доложила.
Банкин надел наушники, замер возле микрофона, не отрывая взгляда от стрелок наручных часов, реквизированных Сизым в магазине деревушки Пыжма.
— Всё, — шёпотом приказал Ник, — семнадцать ноль-ноль, начинай!
— Хиар ит из биг Джим, ансвар! Биг Джим колс кэшп! — забубнил Гешка. — Хиар ит из биг Джим, ансвар! Биг Джим колс кэшп! …
Через минуту он встрепенулся и подмигнул, мол, отвечают. Ник кивнул головой, — давай, приступай к основной части программы.
Банкин заговорил по-английски: противным начальственным голосом, полным превосходства и брезгливости. В какой-то момент замолчал на несколько секунд, после чего буквально взорвался, изрыгая в эфир потоки заграничных ругательств. Снова успокоился, медленно и где-то даже скучающе, повторил прежний текст, закончил переговоры:
— Роджер! — И устало стащил с головы наушники.
— Ну что? — взволнованно спросил Ник.
Прежде чем ответить, Гешка напился воды из фляги, прокашлялся:
— Сперва всё нормально было. Тот, кто меня слушал, только поддакивал, мол, всё понял, вопросов нет. А потом другой человек микрофон у него забрал, тот, который тогда в Анадыре «Старым» представлялся. Оказывается, он тоже сейчас в лагере. Так он в бутылку полез, мол: "А кто из Центра этот приказ санкционировал? А нельзя ли подождать немного, чтобы он успел на другую радиоточку переехать, для личных переговоров с этим Центром?" Обругал я его, как мог, в том числе вспомнил и про русские его корни, мать его, пообещал завтра на рее "Норд Стар" вздёрнуть. Приказал микрофон прежнему слушателю отдать, он заткнулся и больше в разговор не вмешивался, обиделся, наверное. Вот и всё.
— Молодец! — похвалил его Ник. — Всё правильно сделал!
Дальше, чтобы шумом работающих двигателей внимания не привлекать, двинулись пешком. У машин только Зина осталась да ещё один боец, накануне подвернувший ногу.
Километр не доходя до Жаркого ручья, сделали ещё одну остановку.
— Вот отсюда, когда полностью стемнеет, и двинетесь, вернее, поплывёте, — поставил Ник задачу перед Сизым и Банкиным. — Ты, Геша, в нерпичий мешок гранат с десяток положи, а ты, Лёха, пулемёт с тремя запасными дисками. Айна вам их поможет правильно завязать, чтобы вода не попадала. Помните, до какого места плыть? Молодцы! Как я начну, так и вы присоединяйтесь. Ты, Айна, как они отплывут, тут же к полуторкам возвращайся. Отставить разговоры! Возвращайся и всё! Рацию ведь тоже надо кому-то охранять, дело тоже важное. Сама виновата, умела бы плавать, так вместе с мужем тебя и отправил бы. Вообще, женщины на настоящей войне не нужны, не их это стихия…
— Всё, голубка, не спорь с командиром! — цыкнул Лёха. — Сиди у машин и жди меня. Вернусь, ты даже соскучиться не успеешь…
Ник с пулемётом в обнимку залёг в зарослях куруманника, до ровной, хорошо вытоптанной площадки, расположенной рядом с местом впадения Жаркого ручья в море, оставалось метров двести пятьдесят. Нормальное расстояние для прицельной стрельбы из пулемёта. А вот для солдатских трёхлинеек и охотничьих ружей — далековато. Поэтому бойцы, под прикрытием пулемётов, после того, как Гешка отметает свои гранаты, короткими перебежками двинутся вперёд, стараясь максимально приблизиться к противнику — вплоть до рукопашной.
Стоял предрассветный час. До решающего боестолкновения оставалось ещё часа полтора.
Тишина звенела сотнями тысяч комаров, над комарами висели миллиарды звёзд.
Только звёзды и тишина.
Ник тихонько молился про себя: просил у всех известных ему богов и богинь, включая Светлую Тень, полной победы, но — малой кровью…
Ожиданье затягивалось, на часах уже было двадцать минут седьмого. Неужели не придут? Неужели что-то заподозрили?
Но вот на берег выскочили две тёмно-пёстрые, еле различимые в утренних сумерках фигурки с пехотными пулемётами на плечах, добежали до горок, состоящих из песка и валунов, образованных при работах по углублению фарватера, залегли, ощетинились чёрными стволами. Понятно, прикрываем своих — на всякий пожарный случай.