Седовая падь
Шрифт:
При свете керосиновой лампы, он увидел сидящих за столом корешей. Их было трое, не считая хозяйки. Петр оглядел задымленную конуру, иное слово от чего-то не приходило на ум, знать верно отражало содержание. Что бы хоть как-то освоиться в помещении, пришлось бы наверняка отпереть, плотно запертые ставни. И кто знает, открывались ли они вообще когда-нибудь.
Из полумрака, тараканьими глазами, на Петра уставились три мужика, поедавшие соленую капусту с хреном. Он неловко подернул плечами, чувствуя неудобство положения…
– Ну проходи, садись, – начал один из них, – чего стоять, коли уж зашел.
Петр
– Так и будешь молчать? Чего надо то?
– От Моргуна я с Сивым, что на зоне пока…
Петр подошел к столу и сел на стоявший рядом табурет.
– А ты, стало быть, освободился. Ну перекуси чего с дороги, – грубым голосом предложил бородач, – налей ему Таран.
– Да ты, по простому, давай выпей… Да Клавку вон успокой, а то извелась баба, как про Моргуна своего услыхала. Любовь у них – понимаешь, а ты тянешь…
Петр не склонен был опускаться до выяснения отношений. Отвалить бы поскорей: «Вязаться не хотелось. С этими по добру надо, без лишнего – понимал он в душе, – своим надо быть в корень, иначе найдут причину, чтобы огорчить; сотрут, скрипа не останется…»
А тут, не в пору вскрытая бутыль приятно забулькала, наполняя граненый стакан неожиданного и голодного гостя. Клавка, скинув овечью тужурку, придвинулась ближе, обнажая белые пухлые руки по самые плечи. Петр зажмурился и без слов выпил. Закусил кислым, прошлогодним засолом помидор, шумно выдохнул. Разлилось забытое тепло, согрело душу…
– Моргун велел говорить с Акимом и с глазу на глаз. Кто Аким будет?
– Ну я, – отозвался бородатый мужик напротив,
– Ты не бойся, то мои дружки, не подведут если что. Клавка, – обратился он, – запри помещение, чтобы не помешали…
Баба бросилась к двери и плотно затворила ее, задвинув засов.
«Не сбежишь», – подумалось почему-то Петру.
– Ну давай, выкладывай, чего там надумали и как?..
Петр рассказал каким образом познакомился с Моргуном и его приятелем Сивым и, что вместе кантовались на последней отсидке почитай уж четвертый год. Рассказал за что попал и как долго не знал воли. И вот наконец здесь.
Вспоров днище старых валенок, он извлек плотно скрученный, крохотный сверток; Моргун умел прятать, даже на контроле не нашли. Передал его Акиму, сказав, что это подробный план побега, замысленный самим паханом. И он, Петр, пообещал Моргуну, передать все как следует его друзьям, а сам он, якобы, спешит к себе домой; со старухой-матерью уж почитай четверть века не виделся. Умрет не ровен час, хоть живой бы застать.
– Ладно байки тебе заливать, – встрял Игнат.
– Цыц! – оборвал Аким сидевшего рядом дружка, который подвыпив был в состоянии лишь мотать косматой головой, кривя мокрые губы.
Аким, прочитав записку, тут же сменил довольную улыбку на не добрую гримасу, какая угадывалась даже из под его пышной бороды.
– Так ты говоришь, по мамаше соскучился? – утробно низким голосом обратился он к Петру. – А может по началу у нас погостишь, Моргуна дождемся, дружбу сведем?..
Петр, как ни силился овладеть собой и не выдавать, вдруг охватившего его, волнения, все же ему это не удалось. Тройка нудных приятелей все же заметили его замешательство.
– Я ведь по добру, без всякого умыслу, передать и всего- то, – пытался успокоить недоверчивых хозяев, не на шутку встревоженный ситуацией, Петр.
– Ты, милый папаша, видать честный фраер, должно неволя тому выучила, а вот хитрить не умеешь. На зоне этому тоже учатся. Моргун покуда хитрее тебя оказался, или темнишь, будешь? Акима за нос поводить решил, – он ухватил тремя пальцами капусты и сунул в промежность бороды, сощурив при этом маленькие поросячьи глазки.
«Достал таки, сука!» – выругался в душе Петр, продолжая как мог, сохранять спокойствие.
– Прочел записку, не явился бы. Молодец, что свое место в колоде знаешь, а вот коли зашел, то и веди себя в гостях прилично, не огорчай хозяев.
– Акима не проведешь, – добавила баба.
Петр заволновался еще сильнее, заерзал на табурете…
– Да я разве что против вас в мыслях держал, наооборот, с добром, – повторился Петр, недоумевая, куда клонят новоявленные приятели, однако полон был тревожных предчувствий: «Неужели все же Моргун удумал какую пакость, на это он мастер», – соображал Петр.
– Твое добро мы слышали. Теперь помолчи…
Аким отшатнулся и принялся углубленно читать написанное: «Акимушка, братуха, не гневайся и не серчай на дружка своего давнего, вызволи еще разок, добром отплачу, а ежели не захотите – горько об этом пожалеете. Не в угрозу тебе мои слова, Акимушка, а в услужение. Того, кто записку передаст – лелей как бабу милую, как сухарь в лютый голод; в нем наше спасение и благо будет. От того и прошу поберечь. А удумает бежать, паршивец, на цепь, как пса лютого посади. Нужен он нам, Акимушка, поверь на слово – нужен. Когда меня вытянешь всю правду тебе скажу, через то и разживемся на славу. Мытарить его не надо, оставь эту затею по доброму. Он противится твоей воле не станет – смирный малый. А вот ежели хитрить удумает, бей нещадно. Однако береги, помни о чем я просил…»
Петр понял одно; дорога домой откладывается на неопределенное время: «Кто этих сволочей разберет, что они удумали. Моргун знает, чем эту падаль заинтересовать. Только вот почему он, Петр, должен за все платить? А заявись Моргун с приятелем, да этих четверо, тогда все пропало… и добро его достанут и ему самому не отбиться – догрызут. Вот это вляпался, дурья башка», – ругал себя всерьез озадаченный Петр.
Алкоголь хоть частично и скрывал реальность угрозы, однако, даже будучи полупьян от выпитого с новоявленными дружками, он отчетливо понимал, что на этот раз ему будет куда труднее освободиться: «И зачем только заявился сюда, пусть бы эта парочка на зоне догнивала, а сам бы тем временем уехал куда подальше, растворился, исчез в лесах без следа и намека. А теперь что? – серьезный капкан получается,» – тревожно осознавал Петр.
– Ты вот что, – вновь обратился Аким к Петру, – с нами на дело не пойдешь, ты для другого сгодишься.
Некоторое время Аким сидел молча, жуя капусту, уставившись глазами в послание, изучая подробности плана.
– Клавка, – вдруг обратился он, – запри этого гостя в подвал, а ключ мне принесешь. Только после; пусть пожрет как следует. До завтра ничего не получит.
– Ага, – огрызнулась баба. У меня там добро, разворошит все.
– Делай, что говорят, – буркнул Аким вставая.