Седой
Шрифт:
На шестом этаже Иванов подошел к квартире. Поднял руку к звонку и тотчас опустил, переводя дыхание. Прислушался к тишине за дверью, оглянулся на соседние двери. Оперся рукой на стену, положив палец на кнопку звонка… Внезапно загудел, проваливаясь, лифт, и Иванов метнулся вниз по лестнице, пробежал мимо вахтерши и быстро пошел по тротуару, налетая на людей и не замечая их, перебегая впадающие в проспект улочки. Вошел в квартиру сестры и торопливо захлопнул дверь, будто спасаясь от погони. Сел у стола, опустив плечи.
Зазвонил телефон, Иванов
— Слушаю, рядовой Иванов!
Алла рассмеялась:
— Товарищ рядовой! Приказываю заступить в наряд на кухню, сварить картошку! Картошка под раковиной. Как поняли? — В трубке слышался многоголосый смех.
Иванов сел на кухне, подвинув к себе ящик с картошкой и мусорное ведро. Из-под ножа быстро побежала ленточка картофельной шелухи…
А дальше?
— Снова звезды. Планеты. Галактики.
— А дальше? Не может же быть — без конца…
— Понимаешь, бесконечность — это ведь не обязательно прямая. — Александр подхватил из-под ножа Иванова картофельную ленточку, свернул ее грязными, распухшими пальцами в ленту Мебиуса. — Вот, смотри: модель Вселенной. Замкнутое пространство…
Они сидели вдвоем посреди овощного цеха на кухне, под одинокой желтой лампочкой, рядом с цинковым ящиком с мерзлой картошкой, склонившись голова к голове над горой грязной шелухи, в хэбэшках с закатанными рукавами.
— А ты веришь в свою смерть? Так, чтобы без следа, будто никогда и не был?
Александр задумчиво пожал плечами, бросил картофелину в кастрюлю с водой, взял новую.
— Есть книга, воспоминания людей, которых вернули из клинической смерти. Разные люди, разные веры, а воспоминание одно: черный тоннель, свет в конце тоннеля, яркий, неземной, и встречают те, кто умер до тебя…
— Значит, есть что-то — там?
— Я думаю, бесконечная загробная жизнь — это последнее мгновение умирающего мозга, — медленно сказал Александр. — А может быть, смерть — это переход в четырехмерное пространство, где четвертое измерение — время. Мы ведь не живем во времени, оно для нас существует только этим мгновением, а потом становится прошлым, куда мы вернуться не можем…
В коридоре залился звонок. Из-за двери слышались приглушенные голоса, тихий смех. Иванов щелкнул замком, неожиданно грянуло «Прощание славянки», и в коридор ввалилась веселая компания. Алла бросилась ему на шею.
— Белка, отставить! — скомандовал веснушчатый плотный парень с магнитофоном на плече. Он выключил марш. — Отделение — стройсь!
Они выстроились перед Ивановым — трое ребят и трое девиц.
— Смех в строю! Распустились, сено-солома, губа по вас плачет! Смирно! — парень повернулся к Иванову, удивленно оглянулся по сторонам, приоткрыл дверь в ванную и заглянул туда.
— Ты что потерял?
— Не вижу виновника торжества!
— Да вот, перед тобой!
— Не вижу!
— Чего не видишь?
— Не вижу сверкающих эполет!
Алла набросила китель на плечи брату.
— Другое дело, — веснушчатый прокашлялся в кулак и торжественно начал. — Рядовой Петухов!
— Моя фамилия — Иванов.
— Извини, — тот вопросительно оглянулся на Аллу. — Мне казалось, у тебя родной брат.
— Родной… Просто фамилии разные.
— Так. Ничего не понимаю, но тем не менее. Рядовой Иванов, поздравляю вас с благополучным прибытием из доблестных рядов Советской Армии! Ура! — он врубил марш, ребята взяли бутылки шампанского «на караул», вразнобой захлопали пробки, Алла уже бежала с фужерами, пена лилась на пол, Иванов пожимал руки: веснушчатый — Владик, Ирина, Ольга, Толик, Леша. Все расселись в комнате за журнальным столиком, ребята доставали из сумок спиртное, девчонки принесли с кухни закуску.
После бурного начала с «Прощанием славянки» возникла неловкая пауза.
— Как служба? — спросил Владик.
Иванов враждебно посмотрел на него.
— По-разному, — наконец, ответил он. — А ты не служил?
— Не имел чести, — засмеялся тот.
Последней села Алла, подняла фужер:
— Ну… за единственного присутствующего здесь мужчину! — она подмигнула брату.
— Позвольте! — возмущенно закричал Владик, — Протестую и готов доказать!
— Я, как неисправимая провинциалка, считаю, что мужчина должен если не побывать на войне, то хотя бы примерить военную форму!
— Ты, конечно, не права, Белка, но тем не менее я готов весь вечер пить за твоего рядового, но незаурядного брата. Олег!
Иванов выпил вместе со всеми.
— Шампанское — девицам, а мы… — Владик разлил водку по большим фужерам.
— Ешь активнее, братик. Ириша, положи ему.
Маленькая Ирина с короткой черной стрижкой с готовностью улыбнулась Иванову и принялась наполнять его тарелку.
— Ну, с приездом!
Выпили еще раз.
— Экая, право, гадость, — поморщился Владик. — Штык в землю — что дальше? — спросил он, закуривая.
— Да отстань ты, пусть отдыхает, — сказала Алла.
— Исторический факультет, — ответил Иванов.
— Почему именно истфак? — удивился Владик.
— Я так решил.
— Как вы могли заметить, мой брат очень разговорчив. Просто не остановишь…
— На истфаке огромный конкурс, — пожал плечами Леша. — Погоди… Владик, а ведь Парфенов…
— Это вариант, — оживился Владик. — Имеет смысл позвонить.
— Не надо звонить, — сказал Иванов.
— Тебя это никак не касается. Просто узнать ситуацию…
— Если узнаю, что кто-то кому-то звонил — сразу заберу документы.
— Не надо, Владик, — сказала Алла.
— Извини, старик, по-моему это не тот, случай, когда надо проявлять принципиальность… Вольному воля, конечно…
— Что ж ты дерганый такой, — наклонился к Иванову Толик. — Забудь, как кошмарный сон. Напейся, проспись и забудь, — он разлил водку.
Иванов выпил, не дожидаясь тоста. Алла тревожно смотрела на него.
— Не имел чести — это юмор? — громко спросил Иванов.