Сегодняшний вчерашний день

Stashe

И снова одни вопросы — как? Почему? Каким, черти его дери, образом?

Открытие поставило его еще в больший тупик, плюс, теперь Ян знал, с чем придется столкнуться, если он попытается сбежать. Смерть от радиации ему не грозила. Земля давно остыла и не убивала больше, но невозможно было ошибаться, глядя на столь явные признаки прошлого. Переход, если он рискнет, будет не просто тяжелым, а смертельно опасным.

"Ядерный кратер от примерно 500-мегатонной сверхбомбы, километров так тридцать в поперечнике. В центре, как и положено озеро, кругом буйные джунгли, а замыкает все система концентрических валов. Хрен перелезешь, там ядерный стеклянистый шлак, хуже вулканического стекла и склоны крутые. Нет, это даже не скалы — сплошной громадный вал с шершавой стеклянистой коркой, типа очень крупного наждака. Чтобы сбежать, потребуется здорово попотеть. Возможно, найти узкую трещину. Ведь за столько лет могли и должны были образоваться промоины, овраги?

Климат способствует. Если так, то чем тогда грозит сезон дождей? Наверняка узкие трещины превращаются в ловушки, где легко утонуть, попасть под обвал или в грязевой поток. Кроме того, чем ближе к сердцевине кратера, тем круче вал. Первый идет где-то под сорок пять градусов, не меньше. С обратной стороны он, да и остальные уже меньше и более пологие, но как преодолеть этот первый? Подъем в таких условиях сам по себе испытание, больше похожее на самоубийство. Не зря Самойлов так спокоен. Он понимает, что у меня просто нет выхода. Виталий или превратит меня в счастливого идиота, или предложит умереть в горах. О, черт! Черт, черт! — Ян размышлял о вариантах и чем дальше, тем тяжелее становилось у него на душе, — Да, он мог бы попытаться вырваться, и если бы ему нечеловечески фортануло даже добраться до базы, хотя шансы на это стремились к нулю. Но он по-прежнему ничего не выяснил и совершенно ничего не понимает, а происходящее с каждым днем заставляет его все сильнее сомневаться в собственной нормальности. Они, люди вокруг, действуют на его психику, заставляют беспокоиться. Как же тяжело бороться, словно само место разжижает мозги, размывает прошлое, превращая воспоминания в фантомы. Когда Виталий закончит обряд, что произойдет? Он ведь не обычный человек. Как сам себе он объяснит перемены, которые периодически случаются с его телом и разумом?"

Соблазн — коварный искуситель, демон, что всегда рядом, начинал мягко нашептывать Шептунову, что это могло бы стать выходом. Никаких страданий, никаких сомнений, никакого прошлого. Жизнь с чистого листа.

Но как же семья? Да, может он обманет других и себя, но тело выдаст его снова. Тем более опасно делать ставки на вероятность сейчас, когда яд или что-то на проклятой планете внезапно ускорило его цикл, превращая в женщину так быстро как никогда раньше, прервав нормальную фазу на середине. Это превращение добавляло Янату немало проблем. Никогда раньше он не чувствовал себя настолько больным и разбитым. У него ныли кости, мышцы, по ночам снились кошмары, он просыпался от судорог и диких болей в паху. Проклятая планета хотела его уничтожить, но Янат не привык сдаваться. Он не собирался позволять убить себя, ни за что. Решимость, как способ преодоления физической ущербности, слабости. Злость всегда придавала ему силы, а сейчас Шептунов был очень зол. Он ненавидел, когда загоняли в угол.

У него был один единственный шанс, последняя не разыгранная карта, на которую Ян собирался поставить свое "Я". И выиграть.

— Яна? — Он вздрогнул и перевел взгляд на дверь. Самойлов улыбался как сытый кот. — Нам пора, Янат. Время пришло.

29 глава

Янат сам себе казался изнуренным болезнью карликом, на фоне дышащего здоровьем и непонятным энтузиазмом Любомира, которого Виталий зачем-то попросил проводить их. Он сказал Яну, что на группы людей хищники не нападают, опасаются, а для проведения обряда необходимо особое состояние духа, нечто сродни медитации, поэтому они и уходят в горы, к месту, которое долгие годы служит им "священной рощей".

У Яната на языке так и вертелся вопрос, который он пока что не осмеливался задать.

Он не верил в объяснения Самойлова. Может они просто хотят убить его, а в тело вселить инопланетного эльфа или еще какую дрянь? Или (такие мысли тоже приходили Яну в голову) Любомир на всякий случай контролирует процесс? Если жертва вдруг надумает бежать.

Шептунов мотнул головой, отгоняя бредни. Его раздумья как никогда были похожи на романтические иллюзии сумасшедшего, а он никак не мог убедить себя остановиться. Виною был страх. Ощущение, что он просто жертвенный агнец, которого улыбающиеся палачи ведут на заклание. Шептунов понял, что единственным способом переломить состояние близкое к панике и начисто лишающее его мозгов, спросить напрямую. Тупо, но эффективно.

— Виталий, теперь я могу узнать подробности?

Самойлов, ох, как сладко улыбался этот негодяй, у Яната аж скулы сводило от показной слащавости.

— Чего именно? — вопросом на вопрос ответил Виталий и чуть сощурился.

— Куда именно мы идем?

— Прекрасное место. Тихое, уединенное, подходящее для осознания реальности.

— Такие тайны. Какая теперь то разница? Вскоре я буду помнить лишь что должна, так скажите мне, объясните, в конце концов. Вы ведь понимаете, ничто так не терзает человека как неизвестность.

— Это часть посвящения. Будьте терпеливы и спокойны. Вашей жизни ничего не угрожает, неужели

вы еще не поняли? Если бы мы желали причинить вред, к чему прелюдии? Ох, и темперамент, Янат. Вы очень резки и прямолинейны для девушки. Я понимаю, люди бывают очень разными, но все же в вас есть нечто откровенно мужское, в характере, я имею в виду. Думайте о красоте мира, о том, как много он вскоре сможет предложить вам.

"Дружную кампанию маразматиков и примитивные условия жизни" — мрачно подумал Ян, ослепительно улыбаясь Самойлову. Затем пожал плечами, словно бы принимал свою судьбу и смирялся с ней, но потом лукаво спросил.

— А если я сейчас попытаюсь сбежать?

— Куда? И, главное, зачем, Янат? Оглядитесь. Я ведь не просто так дал вам возможность понять и выбрать. К чему игры, мы же понимаем — выбор сделан, он единственно правильный.

Шептунов кивнул, рассеянно, так, словно он намеренно не выслушал ответа Виталия и даже продемонстрировал нарочитую легкую небрежность. Скривился, сморщив нос, и сосредоточился на дороге, чтобы запомнить ее, или хотя бы немного отвлечься.

Ян не мог позволить нервной дрожи, которая охватывала тело, стать заметной для них. Только не теперь, когда ему приходиться изо всех сил притворяться безмятежным.

Мир вокруг удивлял его, несмотря на волнение и подавленность. Едва они покинули места, которые Янат сумел немного изучить, как первобытная мощь природы этого мира навалилась на них, разноцветной лавиной сметая все представления о допустимом. Всю чашу (воронку оставшуюся после взрыва) растительность уже завоевала. Прошло достаточно много времени, чтобы места эти стали обжитыми, а шлак покрыла толстым слоем земля. Только валы оставались черными пальцами обгорелой руки, высоко и одиноко торчащей в небо стеной, пугающе реальным подтверждением тайн прошлого. Но даже их постепенно завоевывали джунгли. Просачиваясь в трещины, вымытые за долгие годы дождями, с нанесенными на выступы и в разломы тонкими слоями песка и почвы семена прорастали, тянулись к солнцу, раскидывали семена сами и, умирая, в свою очередь создавали богатый полезными веществами перегной, который служил колыбелью новым поколениям. Конечно, чем выше к ущелью, тем меньше было растительности и тем первозданнее выглядели валы. Угрожающе, мрачно, неприветливо, но в то же время, стоило увидеть, как лучи солнца заставляли сверкать шлак подобно драгоценному камню мириадами крошечных блесток. Зрелище удивительное и необычное.

Со всех сторон к едва заметной тропе тянулись скрученные жгутами деревья, громадные кольца которых, то выходили на поверхность, то исчезали под землей, вгрызаясь в нее стволами. Мощные ветви нависали над узкой дорогой, их маленькие псевдоножки медленно шевелились, пытаясь найти себе опору. Гибкие лианы цеплялись за шлак, в тысячный раз безрезультатно пытаясь захватить гору (тот самый первый вал), бессильно обрывались, оставляя желтые подтеки сока на поверхности, и снова старались прилепиться к скале. Большинство растений росли ниже, там, где успел сформироваться слой земли, и чем выше поднимались люди, тем меньше их становилось. Вскоре только и остались эти деревья, напоминающие Яну лиловых червей, застывших в немом изумлении в самых причудливых позах. На некоторых пышно разрослась знакомая ему белая плесень, другие покрывала жесткая корка-хитин, словно рыбья чешуя, только во много раз тверже, но такая же радужная, отблескивающая под лучами солнца от бледно голубого до густого оранжевого. Длинные закругленные листья бледно желтого, голубоватого и сине-зеленого цвета перемежались зонтиками мелких полупрозрачных цветочков имеющих легкий зеленоватый оттенок и очень яркие тычинки ядовито розового цвета. Над головами путников нависали пучки игл длиною до метра. Они были опасны лишь тем, кто рискнул бы серьезно поранить дерево, но любителей такого драйва было немного. Чуть ранее Виталий предупредил Яната, сообщив, что иглы легко протыкают кожу и отравляют ядом, вызывающим остановку сердца. Теперь Шептунов с опаской поглядывал на черные глянцевые стержни, но подлинного страха не чувствовал. Ему и до того приходилось сталкиваться с необычными вещами.

Наконец, они вошли в ущелье. С двух сторон поднимался неровными стенами сплошной шлак. Тропа под ногами становилась все шире, похоже, они двигались по пути водного потока, оставшегося после сезона дождей. Вокруг лежали камни, камни и камни. Солнце светило, прохладный ветер охлаждал разгоряченную кожу и Ян чувствовал бы себя счастливым, если бы не причина прогулки. Он старался думать только о дороге, о силе своей веры и готовился к неожиданностям, продолжая играть на публику.

Уклон дороги вверх стал явным, идти становилось тяжелее, да и тропа начала петлять. Шептунов решил, что вероятнее всего ущелье и есть одно из предположительно естественных образований, о которых он уже размышлял на досуге. Оно, усеянное крупными обломками шлака, порой величиной с деревенский дом, вызывало уважительное и немного подавляющее отношение. Масштабы местных достопримечательностей впечатляли, а возможность взобраться по отвесной скале представлялась маловероятной.